На парковке нас ждет черный «мерседес» с водителем. Алекс сажает меня на пассажирское сиденье и дает знак свалить, а сам садится за руль.
— Ты ничего не сказала? — он поворачивается ко мне.
— Нет.
— Умница…
За подбородок он поднимает мое лицо и сладко дышит на губы. От него до сих пор пахнет кровью. Усталостью. Драйвом. Слова следователя об изнасилованных женщинах и избитых мужчинах не выходят из головы. Я сама видела — он драку любит. Секс обожает… насколько остальное правда?
Спрашивать и упрекать я права не имею. У нас не равные отношения. Последнее слово всегда за Беспредельщиком.
— Горжусь тобой, — заканчивает Алекс и легко целует в губы.
Он тяжело вздыхает и заводит машину.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — я обеспокоенно трогаю его запястье, по правде говоря, мне хочется сбросить его руку с руля. — Не гони, ладно? Тебя еще шатает…
Я встревоженно смотрю, как Алекс сдает назад: так аккуратно, словно у него в глазах двоится.
— Да все нормально, — отмахивается он. — Надо ехать. Встретимся с одним человеком… Это же надо так.
Он трясет головой, морщится, улучает момент и выезжает на дорогу. Сильно не разгоняется. Сначала я тревожно кошусь на нашу полосу, на соседнюю и на Алекса, но он уверенно держит руль и не лихачит.
— Твою мать, я в шоке, — в пустоту бормочет он. — После убийства отца хотел бросить работу, все равно Димка все заберет, а теперь получается… Я наследник, если его обвинили?
Он косится на меня, я пожимаю плечами.
— Придется за управление компанией с дядькой судиться, — он шипит сквозь зубы. — Твою мать! Во оно мне надо сейчас. Или пусть горит все синим пламенем, а, Ника? Что скажешь?
Холодные глаза смеются надо мной.
— Ты думаешь, его подставили?
— Да железно. Он же мне успел написать, что идут с обыском. Прицельно же искали. Димка и тротил, ну это бред. Надо искать след, кто был заказчиком, кто исполнитель. Ментам доверия нет, они себе виновных нашли. Подозревают, что я с отцом разделался из-за наследства…
Я нахмурилась: мне тоже задавали вопросы про завещание, но что я могла знать.
— Я не сяду, — бросает он. — Хрен им, не возьмут они меня. Не хочу становиться таким, как дядя или отец. Тюрьма людей ломает. Они потом злые на жизнь. От дяди две жены сбежали, бил их смертным боем…
Я вспоминаю помолвку: взрывную агрессию дяди Сергея и реакцию Алекса. Не зря он тогда за ствол схватился, боялся, что на меня нападут. Может быть, это не Толя, а семейные разборки из-за капиталов? Мой бывший мог заказать убийство, но не представляю, как подставил бы брата Алекса, это не укладывается в голове.