Музыка затихает и растворяется в тишине замершего концертного зала. Дрожащие руки Риши Мариновны в моих. Наклоняю голову и вдыхаю полной грудью запах ее волос, словно чертов наркоман.
Риша каменеет. Сам понимаю, что-то не так. Поворачиваемся к зрителям, и через мгновение происходит то, что ради чего живут артисты. Аплодисменты. Громкие. Активные. Крики. Свист. Чувствую себя королем мира в этот момент, потому что столько восхищенных людей смотрят на тебя, словно на божество.
Но ощущение успеха исчезает, как только тонкие пальцы выскальзывают из моей ладони. Нет! Сегодня я старался не для зрителей, а только для Риши. Так почему она снова сбегает? Выхватываю глазами в первом ряду мамино лицо. Она неторопливо хлопает в ладоши и почти незаметно кивает в головой в сторону, глядя на меня со всей строгостью.
Я вообще-то и так собирался рвануть за ней.
Сегодня Рише не удастся этот трюк с побегом. Больше нет. Ни за что! Все, что произошло между нами на сцене, не было фарсом. Я это знаю. Никто из нас не играл. Но Риша всегда все делает по-своему. Не любит быть уязвимой. Слишком боится открыться, создавая вокруг себя образ неприступной и крутой девчонки.
Выбегаю в холл и вижу, как она забирает куртку из гардероба. Повезло…
— Риша!
Она оглядывается и прибавляет шаг в сторону выхода, накидывая куртку на плечи. Несусь за ней, громко шлепая босыми ногами по мраморному полу.
— Стой!
— Белецкий! — грозно рычит она, хватаясь за ручку двери. — Не вздумай идти за мной.
— А я пойду, — налетаю на нее, чуть ли не впечатывая в дверь. — Пойду! Снова босиком по сугробам. Буду идти за тобой до самого дома, а там ждать под подъездом, пока совсем не замерзну и не сдохну. Мой труп будет на твоей совести, если ты меня не выслушаешь.
— Слушала уже, Стас. И не один раз. Что ты еще можешь мне сказать?
— Я люблю тебя…
Риша в мгновение белеет, а потом заливается краской. Открывает рот, собираясь что-то сказать, но не может вымолвить ни слова. На лице весь спектр эмоций: удивление, смущение, недоверие, непонимание…
У меня есть пара минут, пока она приходит в себя.
— Я люблю тебя, Риша, — повторяю.
Контрольный выстрел, чтобы продлить момент. Выиграть время для маневра. Подхватываю Ришу Мариновну на руки и врываюсь в первую попавшуюся дверь. Мамин кабинет? Сойдет.
Усаживаю Ришу на стол, уронив дурацкий кактус. Горшок раскалывается пополам и истекает кровью, точнее истекает темной землей. Мать убьет меня, но любовь требует жертв. Так лучше пусть это будет кактус и еще одно наказание от Маргариты Ивановны. Они ведь не так уж и плохи.