— Привет! У тебя правда ветрянка?
— Правда. Это так удивительно?
— Все нормальные люди в детстве ее переносят. Как тебя угораздило-то? — Голос довольный. Видимо, нашел крота или кротов.
— Так это же у нормальных людей. Ближе к делу. У меня голова раскалывается.
— Все проверили, что ты передал. Спасибо. Не ожидал, если честно, — признается он и, помолчав, добавляет: — За такой короткий срок. Завтра приступаем. Может, тебе поменять профессию? Я бы тебя взял к себе в службу безопасности.
— Как преподаватель, значит, не устраиваю?
Вряд ли он позвонил только для того, чтобы похвалить. Это у нас в семье не принято.
— Меня устраиваешь. Только по градусу ненависти студентов ты переплюнул даже Синяева с Меге… Оксаной Михайловной. Ты, кстати, был прав насчет нее.
— Меня это не смущает.
— Не сомневаюсь. Ты и ребенком был таким же. Не знаю, как Вася с тобой справлялся…
— Ты зачем позвонил, дядь Борь? У ректора много свободного времени?
— Не хами давай! И с матерью поговори, наконец. Я тебя к себе взял не для того, чтобы ты с ней в молчанку играл. Что за детский сад, в самом деле?! Ну ошиблась она! Но мать же.
— Пока, дядь Борь!
Голова и правда раскалывается. И зуд начался. Что там врач говорил? Обильное питье и постельный режим… Где Тамара?!
Она приходит в четвертом часу. Уже звонить ей собрался. Заходит такая опущенная, что у меня сердце удар пропускает. Кто?
Молча раздевается, чуть не упала, расстегивая сапоги. На меня не смотрит. Я, мать твою, полдня ее ждал! Не надо было одну отпускать в универ! Идиот!
— Тамара!
Она только что вышла из ванной и вопросительно смотрит на меня.
— Иди-ка сюда. Ты ревела?
Сказал наугад — глаза чуть покрасневшие, но это могло быть и от холодного ветра. Но по тому, как вздрогнула и посмотрела на меня виноватым взглядом, понимаю, что не ошибся.
— Я знаю, кто это сделал. Фотографии наши отправил в паблик. И еще знаю, что Дятлова — стукачка. И они все, все меня ненавидят! Я только не понимаю за что.
У нее глаза, полные слез, а я хочу удавить маленьких злобных тварей, что обидели девочку. Чистую, наивную девочку.
— Давай, залезай ко мне.
Она послушно ложится ко мне на грудь, а я не могу прекратить костерить себя за то, что отпустил ее одну, неподготовленную. Нужно было самому сказать.
Елозит по мне, пытаясь поудобнее устроиться, не понимая даже, какую реакцию вызывает. И дернул черт связаться с девственницей!
— Расскажи все с самого начала. С того момента, как пришла в универ, — прошу ее, чтобы она и мне помогла отвлечься.
Усилием воли убираю ладонь с ее бедра, а то никакого разговора не получится, несмотря на ветрянку и ее убитое состояние.