— Это подло! То, что ты сделал, называется подлостью! — чеканю каждое слово.
Но он даже не меняется в лице. Хотя больше покраснеть, наверное, уже невозможно. Вот-вот, завтра, наверное, уже покроется противными пузырьками. Приеду домой, куплю Сеньке килограмм шоколада его любимого! Пусть мама ругается, но пацан заслужил.
— Система нехитрая, но рабочая. Если не ошибаюсь, подобная схема отработана в наркобизнесе, — ровным тоном продолжает Холодов, ни капли не обидевшись на мою тираду. — Все максимально закрыто, в «телеге» несколько анонимных чатов. Пишешь свой заказ, через несколько часов, максимум сутки, получаешь что надо. Заказчик не знает исполнителя, и наоборот. Деньги на анонимных кошельках или левых картах.
— Обалдеть! И это в нашем универе? — недоверчиво переспрашиваю, но умом понимаю, что он правду говорит. — И ты слил свой тест в этот чат?
— Нет, у меня не было в него доступа, ни в один из чатов. Они долго не живут, неделю-две максимум, потом собираются заново. Попасть туда можно только по приглашениям. Был лишь один контакт, его еще до меня взяли за яйца. Он никого живьем не знал, но в чат его иногда звали.
— Тогда как?
— Просто во вторник забывал после каждой пары флешку на столе. После одной из них она пропала. Кто ее взял — не знаю, да и не важно. Важно, что она вечером оказалась в чате и Козлов ее купил. А дальше ты все знаешь.
— Ничего я не знаю! Ты меня…
— Не только тебя, не только, — перебивает Холодов и внимательно смотрит на меня. — Я у тебя спрашивал: ты точно хочешь это знать?
— Да!
— Тогда давай без истерики. И спасибо скажи: то, что я тебе сейчас рассказываю, знает очень мало людей.
Забираю у гада его чай — хоть какая-то компенсация за все то, что он сейчас наговорил и скажет еще. Не сомневаюсь, что самое неприятное впереди.
— Спасибо! — Делаю большой глоток и оставляю кружку в руках. — Что значит — не только меня?
— Я всех вас четверых спрашивал, откуда тесты, — тебя, Зайцеву, Иваненко и Дятлову. И, надо отдать должное твоей безумной храбрости, а точнее, глупости: ты единственная из всей вашей компании ни на кого не указала пальцем.
— Как спрашивал? Девчонки не говорили…
Он молчит, прикрыв глаза, а я перевариваю. Значит… Они сдали Кольку? Откуда бы Холодов еще узнал…
— То, что профессорский сынок отнюдь не по-философски относится к бабкам, я знал и раньше. Так что не удивился, когда Дятлова его спалила.
— Что? Ленка? Они же…
— Не думаю, что он поступил бы по-другому на ее месте. Сам же сдаваться не пошел, а ведь знал, что я угрожаю вам всем отчислением.