— А при чем тут Козлов? Я же говорила, это не он!
— Ага! Ты говорила, а вот…
Звонок его мобильного заставляет Холодова отвлечься, а меня любопытство съедает: неужели кто-то сдал Кольку? Да ведь знали про него лишь я да…
— И вам доброго здравия, Алексей Павлович, — отвечает Холодов на звонок, и, судя по обращению, разговаривает он сейчас не с кем иным, как с Заварским. — Конечно. Давайте прямо сейчас. Я свободен.
Интересно, почему на номере декана у Ярослава стоит старая песня «Любэ», она еще папе моему нравится, «Комбат-батяня, батяня комбат»? Все-таки странное у него чувство юмора.
— Ну что, Скалкина, побеседую я с твоим деканом, раз ты как партизан молчишь. Собирайся. И с горелым тестом ты поосторожнее, отравить же можешь ненароком.
Вот ведь! Углядел, значит. А я думала, просто не успел взять оладушек. Прячу контейнер в сумку и чувствую… Да нет, мне просто показалось. Не может же он…
— Косу мою отпустите! — возмущенно требую, дергая головой. — Вы вообще чего творите?!
Оборачиваюсь к нему и натыкаюсь на наглый, вот клянусь, бессовестный взгляд! Еще и ухмыляется, гад!
— Я творю? Я терпеливо выдержал вашу идиотскую игру в воскресенье. Поверь, любой пьяный пацан, что был там, распустил бы руки, а я…
— Вы мой преподаватель. Еще бы вы руки распустили!
По глазам вижу: плевать ему на то, что я говорю. Препод или нет, он ни капли не стесняется. Его вообще смутить можно?!
— То есть преподаватели здесь руки не распускают? Только деканы? — Ярослав снова пытается выудить из меня ответы на свои вопросы.
Он стоит так близко, что мне даже отойти некуда, сзади только его стол.
— Тамара?
У меня сердце от его голоса замирает. Каждый раз, когда он вот так тихо, почти шепотом произносит мое имя. Знаю, что нельзя, что он просто играет, ему нужно что-то узнать про Заварского, но как же хочется взять и уткнуться сейчас ему в плечо и не думать ни о чем. Ни об этой ненужной мне учебе, ни о девчонках, ни о сплетнях, ни обо всей нашей компании, где каждый, похоже, теперь только сам за себя… Просто прижаться к нему, хоть на секундочку, и забыть обо всем!
Наверное, я бы так и сделала, но в кабинете снова играет «Любэ», и наваждение тут же рассеивается. Ярослав отступает от меня на полшага, чертыхнувшись сквозь зубы, а мне этого достаточно, чтобы проскользнуть мимо него к двери. Всего пара шагов — и я на свободе. Я даже не прощаюсь, просто вылетаю как пробка из его кабинета и тут же оказываюсь перед Козловым.
— Ты что тут делаешь, Скалка? Он опять тебя вызывал?
Ответить не успеваю, потому что за спиной снова открывается дверь. Ну да, конечно, ему ведь к Заварскому идти. Даже боюсь посмотреть на него, как будто я совершила что-то нехорошее, скверное. Или мне просто стыдно за свои мысли… И за то, что Колька застал меня у его кабинета.