– Черный или зеленый? – Еле слышно произнесла девочка, держа в руке два пакетика.
– Черный, без сахара.
– Печеньки будешь?
– Нет, спасибо, я не голоден. – В животе у него пустовало с вчерашнего дня, но из вежливости и довольно хорошего воспитания- отказался.
– Почему так долго не заходил? Не писал? Я соскучилась.
– Прости, были дела…
– Вот чай, осторожно горячий. Знаю я твои дела, опять курил и грустил…
«Только она может понять меня без слов, намеков на плохое», подумал Дима. Взяв горячую кружку, от которой исходил приятный аромат, он немного отпил, обжигая горло горячим напитком и сказал:
– Ну да… Оно само. Кстати, не хочешь провести вечер вместе, у меня? Мне очень одиноко…
Глаза ее наполнились жалостью и состраданием, стало очень обидно за человека, который буквально месяц назад источал самую добрую и светлую улыбку.
– Конечно хочу, Дим, я с радостью. Если честно, тоже как-то одиноко, мама все время на работе, а я одна дома.
– Хорошо, тогда к 9 жду. Понимаю тебя, моя матушка тоже часто убегает куда-то, под предлогом работы, а потом приходит с роскошными, яркими букетами цветов и сладостями.
– Я не поняла, ты на что намекаешь?!
– Ни на что, просто про свою маму рассказал…
Але стало очень стыдно, руки вспотели, а в горле встал ком, мешающий дышать. Как она могла подумать такое? Наверное, от недосыпа. Сглотнув слюну, девочка немного помялась на месте, вытирая руки о футболку, и тихо, робко прошептала:
– Прости…Я не хотела.
– Не бери в голову, все хорошо.
Он и правда не обижался, она ведь не со зла. Потрепав ее по волосам, по щенячьи улыбнулся и очень ласково, вздохнув, сказал:
– Эх, пингвинка.
– Ну блин, Дима, зачем волосы то?
Ей очень не нравилось, когда трогают голову, но ему это разрешалось. У нее не было папы, он погиб на войне, в горячей точке… Шрапнель поразила его тело, оставляя лишь алые реки крови и секундную боль. Ей очень хотелось, чтобы о ней кто-то заботился, скучал, волновался, как папа. На эту роль она без сомнений выбрала Диму, только ему была интересна и не безразлична ее темно серая жизнь, только он всегда был рядом, и не важно, хорошо было или плохо.
– Да лан, тебе все равно ее делать, не успокоишься ведь. Он отпил еще немного чая, на секунду закрыв глаза от удовольствия, сказал:
– Ладно, пойду я, вечером жду.
– Хорошо, аккуратнее только.
Он улыбнулся, заглянул ей в глаза и обнял напоследок.
Захлопнулась дверь, подкурив, начал быстро спускаться по лестнице, снова глазами подмечая человеческое свинство.
Дождь то утихал, то осыпался бешенным напором, из-за этого лужи становились все больше и грязнее, превращаясь в огромную реку. Выйдя из подъезда, он остановился на пару секунд, оглядывая все, что вокруг. Неожиданно, сзади его хлопнули по плечу, грубым голосом донеслось: