Он… я не знаю, чем он заинтересовал Ярину, но меня он зацепил с первого взгляда тем, что в нем я видела то, что очень часто встречала и раньше, в своем мире, в зеркале, что отражало мой взгляд. Я тоже так смотрела на мир — болезненно-недоверчиво, словно уже не время в то, что в мире может быть что-то хорошее.
Мне было восемнадцать, когда я обреченно осознала, что влюблена. В двоих. И с этим невозможно было что-то сделать.
Осознание этого далось мне довольно болезненно — все же родилась и выросла я в мире, где подобное порицалось. Как же, любить двоих… Долгое время я считала это неправильным, едва ли не противоестественным. Мне казалось это безумно странным — разве можно любить двух мужчин одновременно?
Но все доводы разума разбивались о мои чувства. Я просто глупо полюбила — и ничего с этим не могла сделать. Оставалось принять эти чувства, наивно надеясь на то, что однажды они пройдут. Потому что иначе это могло привести к печальным последствиям.
Я долго корила себя за эти чувства — что может быть смешнее и безнадежнее — полюбить тех, кого не существует? С кем ты никогда, ни при каких обстоятельствах не сможешь встретиться потому, что этих мужчин просто нет в этом мире?
А потом я смирилась — я могла бороться с кем угодно и выиграть, но войну со своими чувствами, с самой собой я заранее уже проиграла.
Ну не помогало мне ничего: ни доводы разума, ни многочисленные аргументы против такой бессмысленной влюбленности, ни даже недостатки парней, которые я с каким-то болезненным упорством пыталась найти.
Я вновь завидовала Ярине — она тоже была влюблена, но ее влюбленность была более легкой. Я видела, что ее привлекают оба парня, но… Ее влюбленность больше походила на ту влюбленность, через которую проходят все подростки моего мира. Она была влюблена в образ, созданные ею же. Нет, я не отрицала ее чувств и не принижала их, просто эта ее влюбленность была похожа на легкое пуховое облако, которое мягко обволакивало ее, часто затмевая реальный образ парней.
Свою же влюбленность я больше сравнивала с болезнью. Да, все эти чувства тоже начинались с легкого флера, но очень быстро они стали практически зависимостью. Я все видела, все осознавала…
Они оба не были идеальными, не-е-ет.
Лео был вспыльчивым и излишне порывистым. Очень часто он сначала делал, а только потом думал о последствиях. Он был хитер, хотя часто создавалось впечатление, что он свойский парень, парень-рубаха. Конечно, он был таким, добродушным и доброжелательным, но в то же время он в один момент мог стать гордым, непримиримым и даже жестким. Он старался не показывать свою силу, но он был очень силен, как физически, так и духовно. Он был зверем — пушистым и милым со своими и кровожадным, могучим, суровым, даже строгим и настороженным с другими.