Катя торопливо проскользнула через турникет, стараясь отогнать от себя воспоминания. Как же странно всё-таки устроена наша память! Влюблённые всегда ищут в ней только прекрасные моменты. А разочаровавшиеся добывают исключительно неприятные кадры…
Ей снова вспомнилось утро, когда они расставались. Она всё ещё надеялась, что это временные трудности и они будут вместе. Уходя, она не стала забирать ни старенькое одеяло, которое так любила и берегла как напоминание о детстве, ни подаренного сестрой чайника. Были ещё десятки мелочей, которые она оставила у него, надеюсь, что через неделю-другую они снова сядут вместе на затёртый до дыр диванчик в их съёмной квартире, будут обниматься и болтать о пустяках. Откуда же ей было знать, что жизнь увлечёт её как новенький поезд метрополитена, не оставив шанса прошлому.
Когда у платформы плавно открылись двери ярко освещённого вагона, Катя сделала шаг назад, пропуская выходивших пассажиров. В окне напротив она поймала своё отражение и улыбнулась сама себе. Короткая озорная стрижка шла ей куда больше, чем то, что она так гордо именовала причёской последние десять лет. Матвей даже подтрунивал над ней за вечно торчащие в разные стороны вьющиеся пряди. Она всё мечтала сменить образ, но не решалась – цены салонов красоты в Москве повергали её в уныние. Хотя какие там салоны?.. О них тогда она и не думала. Даже дешёвенькие парикмахерские казались ей непомерно дорогими. И Матвей поддерживал в ней эти мысли, говоря, что этот город не для людей, а для буржуев. Он даже в метро предпочитал не платить, а попросту перепрыгивал через турникеты. Тогда, пару лет назад, это ещё было возможно, ведь турникеты были другими. «Посмотрела бы я на эти пируэты сегодня, когда дверцы турникетов стали высокими и стеклянными», – посмеялась она про себя.
Да, город действительно показал ей свои самые неприятные стороны. В ту зиму, когда она решила уйти от Матвея, Катя мёрзла как никогда. Стояли крепкие морозы, а денег было в обрез. Она куталась в пуховичок, местами свалявшийся от множества стирок, а вместо зимних ботинок донашивала единственные демисезонные. Не спасали ни тёплые носки, ни быстрая ходьба по перрону. Катя даже пробовала курить, надеясь, что это хоть как-то поможет сохранить тепло. Но привычка эта так в ней и не прижилась, а вот отвращение к сигаретам из-за прочно укоренившейся ассоциации осталось. В те вечера, когда она случайно пропускала свою электричку, она плакала от холода и отчаяния. И до сих пор не могла понять, почему в ту зиму она не слегла ни с воспалением лёгких, ни с чем-то похуже. Как дух держался в теле – она и сама не знала.