А теперь туземцев нужно было убеждать в своих мирных намерениях. И удивлять.
Четери, связав половину лиан и уклоняясь от корней папоротников, подмигнул девчушке, которая двигала руками так усердно, будто мухобойкой надоедливую муху била, кувыркнулся к чуть парящему костру и схватил нетронутую Максом половинку ящеровой тушки. А затем, пробежав по натянутой лиане и получив очередную прореху в штанах, спрыгнул на землю прямо перед старшей женщиной, склонился, уворачиваясь от ударивших с двух сторон лиан и положил тушку прямо ей под ноги. И сел на землю шагах в пяти от нее, хватая летящие в него плети и быстро-быстро скручивая их, чтобы не мешали.
Примитивными местные не выглядели. Но даже дикари бы поняли.
Женщина что-то гаркнула, величественно подняв руки, и на полянке стало тихо-тихо. Растения с шуршанием отползали обратно в лес, карабкались на папоротники, вновь обвивая их. Связанные дрожали, пытаясь освободиться. Вновь погружались в почву корни папоротников.
Старшая колдунья смотрела на подношение, сдвинув брови. Затем подняла глаза на Четери и что-то величественно и строго спросила, живо напомнив ему царицу Иппоталию.
Чет улыбнулся и показал руками на уши, помотал головой.
– Я не понимаю, – сказал он.
От движения плеч сорочка, превратившаяся почти в лохмотья, треснула и сползла на землю. Туземцы, выступившие из-за деревьев, засмеялись, рассматривая его. Смеялась, лукаво поблескивая черными глазами, молодая колдунья. Старшая все так же строго рассматривала его, а он – ее: лицо не старое и не молодое, такие бывают у сухощавых женщин за сорок, волосы черные, с седыми прядями, в длинные косички, заплетенные назад по голове, вставлены яркие птичьи перья. На лбу нарисован красный полумесяц рогами вверх и точка над ним, на щеках и руках – что-то растительное, неопознаваемое. Одежда самотканая, свободная: рубаха необычная, словно сделанная из длинного платка с широкими желтыми и красными полосами, украшенного бусинами и бахромой, в котором вырезали горловину и зашили по бокам, оставив место для рук. Рубахи эти были очень похожи на дохи жителей Теранови, только те были из шкур и до пят. Штаны тоже цветастые, с прорезями по бокам, скрепленными завязками. Кожаный широкий пояс с ножом и деревянными флакончиками. Много украшений, резных браслетов с письменами: значит, у них есть письменность. А на ногах – плетеная обувь.
Чет присмотрелся и удовлетворенно кивнул – действительно, все колдуньи стояли не на земле, а на поддерживающей их траве.
Старшая, словно решившись, пошла кругом, осматривая смирно сидящего дракона и переступая лианы. Тех, которые были сплетены слишком плотно, она касалась ладонью, будто поглаживая, и они развязывались сами, расползаясь в лес. Четери головой не вертел – он по слуху понимал, что происходит. Вот она подошла, коснулась его спины, что-то удивленно пробормотала.