После какого-то глотка Тая стала такой быстрой, что глаза не успевали за её движением: повернёшь голову, а они так ме-едленно догоняют, а потом ещё сфокусироваться надо. Зато язык, наоборот, обрёл скорость и остроту неимоверную.
Она сцепилась с Гайдаром раз, сцепилась два. Он таращил свои узкие глаза, отчего его косоглазие становилось ещё заметнее. Тая хохотала над ним, а он хохотал с ней, и, казалось, ничто не могло вывести его из себя.
И это так было непохоже на её робкие попытки "наладить личную жизнь, наконец", со слов мамы. Хрупкие, обидчивые, с тонкой душевной организацией против человека-горы, которому не знаю, какую Хиросиму надо устроить, чтобы он вышел из себя.
И косоглазие. Сначала казалось смешным, а теперь смотрела б и смотрела в эти чуть скошенные к носу зрачки. До «влюбиться» ещё не дошло, но все остальные парни за этим столом постепенно растворились в фоне.
Потом они прошлись до Невы, вдвоём. Парни попрощались, как с равной, но в их добродушной радости было чуть-чуть зависти и сожаления. Это не про измену и не про секс. Это про то, что все красавцы, и молодцы, и трудяги, а выбрала другого. Для пацанов нормально, девчонки не поймут.
Пока сидели в пабе, прошёл дождь, зажгли фонари. Ну как прошёл… Кто эту мелкую изморось в Питере дождём считает? Так, повышенная влажность. В мокром камне Невского ломаные пятна фонарей; на иссиня-чёрном небе чернёно-синие тучи несутся на запад. Разницы почти нет, всё удовольствие в лёгком отличии оттенков.
И Тая идёт, маленькая и подвижная, рядом с Гайдаром, большим и спокойным. Они выходят на набережную, облокачиваются на парапет. Гайдар так до сих пор к ней и не прикоснулся, стоит рядом, достаточно близко, чтобы она чувствовала его тепло.
Тая посмотрела на чёрную воду, а вспомнила дом, маму перед телевизором, отблеск старой люстры в тусклой полировке, не побеленный потолок. Запах старой квартиры, унылых вечеров перед телевизором, порезанную клеёнку на кухонном столе, и тишину, больше всего тишину. От мысли, что завтра поезд увезёт её туда, Таю передёрнуло.
Гайдар понял по-своему. Не говоря ни слова, он скинул кожанку и накинул ей на плечи. Тая открыла рот, чтобы возразить и закрыла: а зачем? Гайдар тоже молчит, и она молчит, но это не то молчание. Оно не тянет и не вяжет, от него не становится тоскливо. И тут Тая испугалась.
Питер-наркодилер дал Тае такой кайф, какой она не забудет. Первый раз бесплатно, потом как договоримся. И что ей делать потом, когда вернётся на свой привычный манеж и будет так же по кругу перемешивать копытами песок под храп уснувшей со скуки жизни?