И от дорог лучше подальше держаться, так что пойдем лесом.
Уходить Коену было тяжело, бросать все так. Он все мялся, оглядывался.
- Волнуешься за отца? – спросила я.
- Нет. – Решительно замотал головой.
- Простить ему не можешь? Не ожидал такого?
Коен зажмурился. Тяжело вздохнул.
- Не знаю. То есть, Эль, пойми… Я всегда знал, что у него какие-то темные дела есть и руки не чисты. Но никогда… Знал, но не видел. Не все знал. Не такое. И никогда это меня не касалось. Он старался меня не вмешивать.
Значит, хоть капля совести в старосте была.
- А если он Темному кровью платит, значит… - Коен запнулся, не смог высказать до конца.
- Значит другую найдет, вместо меня, - сказала я. - Или другого. Я не знаю, какой у него договор. Но я просто удачно подвернулась, меня никто не хватится, да и ведьминская кровь всегда в цене…
- Убьет?
- Или сам умрет. Темный ошибок не прощает.
Коен только засопел сердито.
Долго шел молча, глядя под ноги.
- Ну что, Коен, расскажи мне, - сказала я.
- Что рассказывать?
- Что у вас тут такое твориться, расскажи. Про отцовские дела, про то, что у них со Стефаном вышло, про то, как мать твоя умерла…
Вот тут, наверно, зря… Потому что он подобрался разом. Уж вины Коена в этом, думаю, нет. Но если так случилось мне в это дело влезть, то лучше уж знать все, от начала и до конца.
- Про мать зачем? – глухо спросил он.
- Не знаю, - сказала честно. – Но что-то мне подсказывает, это тоже значение имеет.
* * *
Мать Коена умерла три года назад, и после этого отец заметно переменился. Ну, как умерла? Пошла в лес по ягоды, и медведь задрал. Страшно было… Коен бледнел, когда рассказывал, голос подрагивать начинал.
Сказал: отец ее сам в лесу нашел, всей деревней искали, а нашел он, словно чувствовал. Сам на руках домой принес, но уже мертвую, всю в крови… поздно было. Всю ночь потом плакал. По-настоящему плакал, прощения просил. Никогда раньше Коен отца таким не видел. И потом не видел тоже.
- А думаешь, он виноват? – спросил меня мрачно. – Знаешь, я всегда думал, что это просто слова, просто ну… не уберег, не уследил. А что если это из-за него?
- Может, и он, - сказала я. – Но, думаю, Тодор не рассчитывал, что так обернется. Вряд ли он сознательно хотел смерти жены, иначе не убивался бы так. И так сильно вину бы за собой не чувствовал. Где-то промашка вышла. С Темным нужно очень внимательным быть.
Коен кивнул.
Не хотел. У них с матерью любви никогда не было. Но отец мать не обижал. Ну, то есть как… не бил, голоса не повысил ни разу, подарки дарил, словно вину пытался загладить, то платок из города привезет, то бусы, то серьги с камнями. Вот только пил всегда много и по бабам гулял. Не беспробудно пил, не запоями, делам его это никогда не мешало, но все равно много. А баб… чуть ли не при жене… Говорил, что и так все знают, чего скрывать. Матери, конечно, обидно было. И Коен пытался было с отцом поговорить… но что толку.