- Не сможешь. – Он зубы сжал.
Силой я с ним действительно не смогу. Оглушить смогу, ослепить на время, головную боль смогу ему устроить. Смогу так, чтобы ударить по нему разом, так, чтобы в голове у него отозвалось… А вот иначе, чтобы не расплавив ему мозги память прочесть – не смогу, у него защита, он сопротивляться будет. И это сопротивление будет его же и убьет. Мне из него ничего не вытащить.
Но какого ж шушака он тут голову морочит?
- Послушай, Гус, прекрати это! - сказала я строго. - Объясни, что происходит? Ты денег кому-то должен?
У меня холодок по спине. Потому что есть предположения, и все нехорошие.
Гус глубоко вдохнул, зажмурился. Снова лицо ладонью потер. Глянул на меня так умоляюще, словно ребенок. Тяжело ему говорить.
Потом выдохнул.
- Должен, - согласился тихо, через силу. – Одному… человеку. Я его встретил тут, он про долг напомнил. Мне нужно отдать. Это старый долг. Я… - он губы облизал, сглотнул, - я с ним в кости играл… И проиграл. А сейчас…
- Сколько? – сказала я.
- Триста золотом, - сказал Гус еще тише.
- Да ты своем уме! – я аж подпрыгнула, у меня глаза на лоб полезли.
Гус только крепче зубы сжал. Закаменел как-то.
- Это в прошлом году, помнишь? – сказал он. - Я тогда все наши деньги проиграл. Хотел отыграться, поставил еще, мы с ним в долг договорились. И сейчас пора. Прости, Эль. Я отдам.
Больные глаза.
Только ложь это, я правду от лжи отличить могу.
А еще я отлично понимаю, что не обратился бы ко мне с этим, если бы хоть какой-то другой выход был.
- Гус… такие деньги… ты не герцог, чтоб так разбрасываться, если забыл.
Он поморщился чуть заметно.
- Я думал, что со Стефаном… Не знаю, о чем думал. У меня сто пятьдесят семь есть, Марийка пятьдесят дала, еще столько же обещала, когда смогу отца найти, если живым, то и он сам еще подкинет. Так что я тебе отдам Эль… - Гус губы облизал. - Еще Коен мне двадцать восемь дал… все, сколько было. И десять дали за тварь. Еще пятьдесят пять надо. Я отдам. Мы если Стефана вытащим, то он заплатит…
Запнулся. И правильно. Если вытащим - он мне и так половину обещал, так что если ему половину уже дали, то остальные мои. Вот если больше заплатят, то можно говорить. Но больше мы пока даже близко не заработали.
Гус белый весь, на себя не похож, уж слишком это дело по гордости больно бьет.
Эх, Гус, как же тебя так угораздило?
И чем дольше я об этом думаю, тем тревожнее становится.
А если вспомнить все, что знаю, то тревожно совсем.
- А в Филистию ты от этого долга хотел сбежать?
- Мне ведь тысячу сразу обещали… - сказал он виновато.