- Я могу всецело управлять любым туземцем, если захочу, - сказал Квант. - Я заставлю следующего сделать что-нибудь, чтобы рассеять твои сомнения на этот счет. Но туземцы, которые приходят ко мне за советом, далеко не самые важные фигуры в культуре Четвертого Возрождения, и даже будь они великими героями и вождями - каковых вообще не существует в этой культуре - я не мог бы изменить общих тенденций, какие бы изменения я ни внес в образ мыслей отдельных людей. Времена таковы, каковы они есть, и конец близок.
- Сколько осталось до конца?
- Лет пять, вряд ли больше.
Вдруг Мартелс ощутил собственную ярость.
- Из-за тебя мне стыдно, что я человек, - прорычал он. - В мое время люди дрались, сопротивлялись! А тут, твои туземцы, считающиеся разумными, и все же отказывающиеся принять самые очевидные меры для своей защиты! И ты, несомненно самый умный и изобретательный мозг во всей истории человечества, способный руководить и помогать всем остальным, пассивно ждущий, пока тебя разорвет на куски какая-то стая Птиц!
Страсть Мартелса разгоралась, и вдруг им овладел один образ из ранней юности. В чахлом садике на задворках дома в Донкастере он нашел птенца малиновки, выпавшего из гнезда раньше, чем научился сносно летать, и явно покалеченного - видимо одной из многочисленных здешних голодных кошек. В надежде помочь птенцу, Мартелс подобрал его, но тот умер в его руках - а когда он положил птенца обратно, руки его кишели крошечными черными клещами, похожими на тысячи движущихся крупинок черного перца. И именно п_т_и_ц_а_м_ предстояло занять место человека? Никогда, во имя божье!
- Ты не имеешь ни малейшего понятия, о чем говоришь, - сказал Квант своим отстраненным голосом. - Теперь помолчи.
Благодаря своей хитрости, Мартелс гораздо лучше Кванта представлял всю глубину своего неведения. Но в отличие от Кванта пассивность не была ему свойственна; всю свою жизнь он сражался с обстоятельствами и не собирался прекратить сейчас. Квант был неизмеримо выше его во всех отношениях, но Мартелс не собирался следовать за Квантом, как не следовал ни за кем и ранее.
Он не намеревался говорить об этом, даже если бы Квант и позволил ему говорить дальше. Он, главным образом, хотел не только выбраться к чертовой матери из мозга Кванта, - что Квант, без сомнения, только приветствовал бы - но и попасть обратно в свой родной век; и лишь человеческая техника могла бы ему помочь сделать что-то в этом направлении. Проклятая неисправность радиотелескопа забросила его сюда, а ведь этот аппарат был творением рук человека; несомненно, к теперешнему времени должен иметься какой-то более простой способ добиться обратного эффекта.