— А я тут не при делах. Я был в заточении, — Бурхан садится на пятки и смотрит с любопытством из-под лохматых седых волос.
— Тебе ведь известно, кто предал? — Алифар остается спокойным, лишь крепче обнимает меня за талию и прижимает к себе.
— Спроси свою рабыню, восседающую рядом. Ты пристыдил свой народ, посадив самку рядом с собой на троне. И как только ты возвеличил ту, что несет в себе смерти, контроль в твоих руках ослаб, — провидец усмехается.
— Ты хочешь сказать, что я выпустила Шаиля? — выкрикиваю, не сдержав эмоций. — Что за чушь, я понятия не имею, где его держали!
С опозданием понимаю, что сказала я это на их языке. И теперь взгляды всех присутствующих устремлены на меня.
— Моя прекрасная дева, — Алифар, окидывает меня пылающим взглядом, — Продолжает удивлять нас чудесами своего преображения, — притягивает меня к себе и впивается в мои губы. Отстраняется, окидывает присутствующих, — Так быстро обучиться нашему языку.
Никто не посмел возразить. Все лишь согласно кивают, продолжая пожирать меня глазами. Басир, смотрит на меня иначе, в его взгляде больше нет пренебрежения.
— Ты Владыка, и это твой выбор, — Бурхан ядовито усмехается, поджимает тонкие губы, — Твое слово закон, — снова двусмысленная фраза. — Но Шаиль на свободе, и не мне тебе говорить, что может сделать камень в руках врага. Контроль ослаб, Алифар — это незыблемая истина.
— Посадив ее рядом с собой, ты унизил волков! Нарушил законы Шантары! — мама кричит с такой злобой, что мне кажется, еще немного и взорвется от ненависти. — Ты прикрываешь ее проступки! Ты всех погубишь, Владыка!
Алифар протягивает руку, сжимает кулак, ошейник на шее у мамы загорается. Она с криком падает на пол, задыхается, ее выкручивает, изо рта льется пена. Лицо синеет.
— Стой! Не надо! Прекрати! — хватаю его за руку. — Пожалуйста!
Я не могу смотреть на мучения матери. Да, после всего, что она сделала, она все равно моя мать. И какая-то часть внутри меня любит ее невзирая ни на что. Никогда себе не прощу, если ничего не сделаю, чтобы ее спасти, если буду молча смотреть на ее смерть. Я не хочу, чтобы ее зло касалось меня. Но и не хочу таких мучений для нее.
— Ты понимаешь, что она бы никогда тебя не пожалела? — волк смотрит на меня, глаза обжигают душу, голос вызывает дрожь, даже сейчас он успокаивает меня. Хоть полагаю, внутри пылает от гнева.
— Знаю. Но я не она. Не смогу подобного допустить. Прошу, помилуй ее, — притягиваю его руку и целую.
— Только благодаря своей дочери ты еще дышишь, — Алифар убирает руку. Оранжевое свечение на шее мамы гаснет.