— Думать тебе больше не надо. Похоже, не это твоя сильная сторона. Тебе нужно просто выполнять, что я говорю, а думать я тебе запрещаю.
— До свидания, — как можно спокойнее говорю я, — кажется, приехать сюда было ошибкой.
Не говоря больше ни слова, я разворачиваюсь и иду к выходу. В повисшей тишине слышен только стук моих каблуков. Но когда я приближаюсь к двери, раздаётся разъярённое звериное рычание, от которого я невольно втягиваю голову в плечи.
— Стоять! Ты в игры решила поиграть? Быстро подошла сюда!
3. Мелкая месть
Честно говоря, я даже не знаю, как реагировать. К такому обращению я совершенно не готова. Какой-то исключительно казарменный стиль. Меня охватывает целая буря чувств — гнев, страх, смятение и высшая степень удивления. И я совершенно не понимаю, что мне делать в такой ситуации. Я оборачиваюсь и, замерев смотрю на Рыкова, как на диковинную зверушку, странную и очень небезопасную.
— Дарья Андреевна, вы не торопитесь с решением, пожалуйста, — мягко вступает Лозман.
Рыков мечет в него синие молнии, и его глаза полыхают яростным огнём, он разгневан. Встретившись с ним взглядом, Лозман замолкает и виновато покашливает.
— Тебе что здесь, куколки да бантики? — продолжает генеральный, возвращаясь ко мне. — Хочу буду работать, не хочу не буду? Не будешь дорабатывать свои четырнадцать дней, вылетишь не по собственному, а по статье за злостные прогулы. И потом уже вообще никуда не устроишься. Всё понятно?
— Нет, — решаюсь я противопоставить стихии свой слабый голос. — Вы же сами велели мне убираться и чтобы духу моего здесь не было.
— А сейчас велю, чтобы ты пошла на рабочее место и занялась делом, потому что тупая кукла из секс-шопа, что там сидит меня уже достала. Не факт, конечно, что ты лучше, но это мы скоро выясним. Запомни, если захочу, повелю, чтобы ты на четвереньках по заводоуправлению ползала, и будешь ползать!
Нет, это уже слишком! Унижать себя я не позволю! Да как вообще можно так с подчинёнными разговаривать! Солдафон!
— Потрудитесь, — я часто и глубоко дышу, стараясь чтобы голос не выдал моё волнение и жуткую обиду, — потрудитесь не орать на меня и прекратите оскорбления. Иначе…
— Детский сад! — перебивает Рыков, и прикрывает глаза ладонью. Вроде как век бы меня не видел. А я-то его тем более.
— Роман Григорьевич, я сообщил Дарье Андреевне, что вы предложили повысить ей зарплату на тридцать процентов, — снова оживает Лозман.
— Да за что ей? За гонор и непокорный характер? Тем более я ничего не предлагал, это твоя идея была, так что нечего со своей головы на здоровую.