А кто бы остался спокойным в подобной ситуации?
Но я не могу показать свою слабость и уязвимость. Моя маска стервозной суки уже на моем лице. Годы тренировок заставят кого угодно научиться играть по правилам моего отца. А в его мире не выживет тот, кто будет проявлять эмоции.
Вчерашняя моя слабость только разозлила его. Ему нет дела до моих слёз. Истерики только провоцирует его. И я уже чувствую, как он разливает керосин и поджигает его. Пройдет совсем немного времени, и пламя рванет на меня.
Я оборачиваюсь, чтобы наконец увидеть того, кого отец выбрал моим суженным, и застываю мраморным изваянием.
Судьба — та еще редкостная дрянь!
Влад Аристов?
Да вы издеваетесь надо мной?
Это он.
Зеленоглазый красавец с выставки.
Я задираю подбородок, чтобы скрыть шок. Передо мной вновь возникает тот презрительный взгляд, коим он меня наградил в момент моего унизительного гнева.
Мне тут же хочется залезть под стол, чтобы скрыться, но вместо этого я надменно изгибаю верхнюю губу, обращая презрение скорее к самой себе.
Влад
Ниже Алины. Волосы не такие яркие и жгучие, как у Алины. А фигура лишена пышных округлостей. Вся обстановка вокруг кажется сухой и скучной. Даже со спины эта девушка уже проиграла моей невесте.
Она нарочито медленно разворачивается. Мне кажется, что я смотрю на неё в замедленной съемке. Это раздражает.
Ничего особенного. Ничего цепляющего я не наблюдаю. Пока она не кривит губы.
Надменность — вот, что я вижу и моментально узнаю её. Та особа, которая накинулась на Алину во время выставки Инны Свободиной.
Да, я узнаю этот презрительный взгляд. Её холодные глаза пропитаны расчетливостью, она скупо двигает руками, мимика ничего не выражает, показывая бледность её души.
— Мина Жемчугова? — спрашиваю я, но только для того, чтобы убедиться, что мой план катится к чёртовой бабушке. Как можно спокойно разговаривать с этой женщиной?
— Влад Аристов?
Её голос даже противнее скольжения когтей по стеклу. Она скорее пережует и выплюнет меня, чем поможет.
— Да. — Я сажусь на стул напротив её стола. — Нам надо поговорить.
Она кивает и садится в своё кресло.
Что это на ней надето? Что за бесформенный и безвкусный наряд? Серый цвет костюма вкупе с бледно-коричневыми волосами, туго стянутыми на затылке, делают её похожей на мышь. А вот контрастные губы и глаза, накрашенные тёмными тенями, скорее говорили о распущенности хозяйки.
Я изобразил на своём лице то же брезгливое выражение, что видел у неё. Пусть знает, что не одна она может так смотреть на людей.
— Говори, — она сцепляет пальцы на столе.
— Ты прекрасно знаешь, почему я здесь, — я сжимаю зубы, сдерживая своё негодование.