Я знаю, о каком запахе идёт речь. Но ответить — значит, рассказать слишком много о себе. Катя всегда утверждает, что от меня пахнет краской, хотя я ничего не чувствую. Она объясняет так:
— Это потому что он исходит от тебя. Вы с ним уже одно целое. Иногда мне кажется, что ты обливаешь себя этой краской.
Уверена, мои картины пахнут так же.
Картины. Выставка. Влад.
Его поведение сейчас не имеет никакого отношения ко мне. Влада привлекает запах картин. Я словно встала под холодный душ — весьма освежающе.
Я должна это остановить, пока он не сделал что-нибудь еще. Его рука и так уже следует вдоль спины.
— Ты еще не закончил? — Слишком резко спрашиваю я, тряхнув головой, чтобы рассеять наваждение. — Тебе лучше закончить побыстрее. Разве не ты говорил, что ко мне мерзко прикасаться. Вдруг запачкаешься чем-нибудь?
Мои слова делают своё дело. Даже слишком хорошо. Он шарахается от меня, словно от прокажённой, не расстегнув платье до конца. Ничего. Я переживу.
Я оборачиваюсь, не замечая, что платье падает с плеч, оголяя костлявые ключицы.
— Ты… — его глаза широко открыты, рот тоже приоткрыт. Я могу видеть, как движется его грудь. Вверх, вниз, вверх, вниз.
Я завожу руки за спину и сцепляю пальцы так сильно, чтобы стало больно. Это поможет мне прийти в себя.
Посмотри, кто стоит перед тобой!
Влад Аристов.
Человек, который ненавидит тебя больше всего.
Я презрительно задираю подбородок, морщу нос, возвращая себе прежний облик. И Влад это видит. В его глазах тут же вспыхивает враждебность, он тоже морщится.
— С каждым днём все больше убеждаюсь, что нет никого расчётливее тебя, — говорит он. — Мне тебя даже жаль. Кто этот парень, которого привела Алина? Он ведь любил тебя, да?
— Ты не знаешь, о чём говоришь! — выпаливаю я слишком эмоционально.
— Думаешь? А по-моему я очень хорошо знаю. Ты ведь никого не любишь. То, как ты ведёшь себя со своим отцом, друзьями, бывшим возлюбленным, говорит само за себя.
Почему я это слушаю? Разве я плохо обращаюсь с Катей? Да, может, я немного вспыльчива, но она меня знает и не обижается. А насчёт отца и Кирилла…
Как я должна обращаться с теми людьми, кто предал меня? Разве я должна им кланяться?
Но я не собираюсь оправдываться перед Владом. Только не перед ним. Этот человек слепой. Он видит только то, что сам хочет. Для него я бесчувственная тварь. Пусть так и остается. Ему ведь нужно кого-то обвинить в своих проблемах.
— Тебе самой не противно к себе прикасаться? — тем временем продолжает он, будто не видя, как я становлюсь белее после каждого его слова. — Когда ты остаешься наедине с собой, разве тебе не страшно?