Через секунду она уже лежала на моей груди, нежно поглаживая мне руки.
— Их стало больше, — провела пальчиком по моей новой тату.
— Да, решил добавить еще пару штук, — улыбнулся, и поцеловал ее в макушку.
— Что она означает? — заинтересованно рассматривала я надписи.
— Это кельтский символ, исполняющий мечту.
— Что же ты загадал?
— Ее нельзя произносить, иначе не исполнится. Любопытная ты моя.
Смирившись, я вздохнула. Глупышка, у меня одна только мечта — это ты. Всегда только ты. Во снах и наяву.
— Пару? Я вижу одну, а где еще?
— Не скажу, — подавляя смех.
— Что, правда? Там, где я думаю? — приподнимая голову, с любопытством спросила меня, смотря чуть ниже живота.
— Правда, — подтвердил, смеясь.
— Что же там изображено? — лукаво улыбалась она. Чертята в ее глазах танцевали ламбаду.
— Так я и сказал тебе, — ухмыльнулся я, возрождая ангела с крыльями в своей памяти.
Когда появилась эта тату, я был в усмерть пьян. На утро мастер салона мне рассказал, что глубокой ночью я вломился к нему в салон и тряся фотографией перед его лицом, просил изобразить этого ангела. Как бы не смешно было это вспоминать, а получилось потрясающе. Мастер постарался на славу. Ангел был точь-в-точь был похож на Рину с фото, только с крыльями. На ней она сидела, обхватив колени руками. Волосы будто развивались на ветру. Почему именно в паху? Сам не знал, наверно, чтобы никто кроме меня не видел. Это и к лучшему. Она была всегда со мной. Мой Ангел.
— Я теперь не усну, — нахмурилась она, сверкая на меня глазками. — Намекни.
— Может еще показать? — дразнил ее.
— Ты же не покажешь, — опустила голову, продолжая пальчиком вырисовывать замысловатые узоры на моей груди.
— Конечно нет. И не мечтай.
— Это пока. Вот уснешь, — подавляя зевок, проговорила она.
— Скорей, уснешь ты, — я погладил ее по волосам, улыбаясь.
— Не хочу засыпать. Хочу лежать в твоих объятиях вечно, — сонно шептала она.
— Спи, я никуда не исчезну. Буду охранять твой сон.
Через несколько минут Дарина уснула. Я лежал и продолжал поглаживать ее спину, получая от этого не меньшее удовольствие.
— Люблю тебя, мой Ангел, — прошептал я, любуясь ее расслабленным, умиротворенным, нежным личиком.
Сделаю все, чтобы защитить тебя. Порву всех за одну твою слезу. Уничтожу, сотру в порошок, кто посмеет обидеть.
За окном зарождался перламутровый рассвет, и я уже знал, что не смогу уехать без нее. Не смогу оставить здесь одну. Гореть нам в аду, но вместе, взявшись за руки.