— Прими душ. Ты голодна?
Я киваю.
— Хлоя принесет ужин в твою комнату.
— Спасибо.
— Можешь идти.
Я плетусь на второй этаж нашего большого дома. Здесь я провела свое детство и юность.
Мама любит искусство, поэтому все стены украшены картинами. Многие из них принадлежат моей кисти. Я удивлена, что они все еще висят здесь.
В моей комнате все по-прежнему. Она такая белая, что слепит глаза. Королевских размеров кровать с балдахином манит меня, как магнит. В углу стоит небольшое фортепиано. На нем стоят фотографии в позолоченных рамках, на которых я на различных конкурсах получаю награды. Так же здесь фотографии Рональда, брата, которого я не знала при жизни. Я могу лишь представить, как бы сильно я его любила.
Мои пальцы пробегаются по клавишам, и выходит великолепный звук. Мне нравилось заниматься музыкой, но я тратила на нее гораздо меньше времени, чем на танцы или рисование.
Поужинав, я наполняю свою круглую ванную и нежусь в ней около часа. Сначала я ожидала, что кто-нибудь придет и скажет, что мне делать дальше. Но меня никто не беспокоит, и постепенно я расслабляюсь. Надев махровый халат, забираюсь в постель с книгой и стараюсь погрузиться в чтение. Но не могу сосредоточить свое внимание на тексте.
Все это мне кажется нереальным. За три месяца я настолько привыкла к Николасу к его заботе и восхищению, что сейчас чувствую себя почти тоскливо. Но моя тоска не по нему. А по тому, что он мне давал.
Утром меня будит Хлоя. Она с улыбкой ставит завтрак на сервировочный столик.
— Мисс Плэйт, после завтрака ваши родители ожидают вас в гостиной.
Я киваю, и она уходит. Они даже не пригласили меня к завтраку.
Несколько минут у меня уходит на выбор платья. К счастью здесь все, что покупала для меня мама, так что я быстро нахожу кремового цвета сарафан и привожу в порядок волосы.
Осторожно ступая по абиссинским коврам, я приближаюсь к просторной гостиной, и слышу их голоса.
— Гейб, — взволнованно говорит мама. — Может…
— Не может, — грубо перебивает ее отец. — Она научится самостоятельности. Это еще один урок для нее.
— Она распустится. Ты знаешь, какие студенты? Еще и в Лос-Анджелесе.
— Так она будет ближе к нам. Ну а думать о ее нравственности уже поздно. Я просто надеюсь, она не подцепит там какого-нибудь богатого бизнесмена или престарелого актера.
Меня не трогают его слова. Он уже говорил так. Я прикрываю веки и улыбаюсь, больше не вслушиваясь в их разговор.
Я еду в Лос-Анджелес. От меня снова избавляются, но на этот раз я безумно этому рада.