Прежде чем взять свой старый кнопочный телефон, я очень долго пялюсь на черный клочок бумаги. Стерлось от моих пальцев все, кроме номера телефона. Оно все еще ярко сияло во тьме целлюлозы, словно неоновая вывеска, приглашающая прохожих.
Итак, последний шанс. Звонить или не звонить? Прыжок в бездну неизбежен. И теперь только мысль, что я могу в итоге стать такой же развратной, как мать, такой же порочной, неправильной, что эта бездна боли и удовольствия затянет меня и никогда не отпустит, не давала мне набрать заветный номер.
Я долго смотрю в разбитый экран телефона, шумно выдыхаю и провожу по нему пальцем, сдвигая блокировку.
Вот и все. Ни шагу назад.
— Алло, клуб «Куртизанка» слушает, какие фантазии вас мучают сегодня? — пропевает заученную фразу мелодичный голос.
Какие фантазии? О смерти.
— Не могли бы вы позвать Татьяну Воронину?
— Таннету? Секунду.
Таннета, надо же. Очевидно, простые имена в мире проституции не котируются. Даже любопытно, какое можно взять мне.
— Солодова? Три дня, — хмыкает Таня в трубку, и мне хочется туда плюнуть. — Я смотрю, ты не сильно рвешься спасти сестру. Особенно учитывая последние события.
— Откуда ты… — охрипшим голосом шепчу я и чувствую мороз по коже. За мной следят?
— Больница у вас большая, твою историю многие знают. Так что, ты готова?
— У меня есть вопросы…
— Конечно есть, и я на все отвечу. Увольняешься и приходишь в клуб. Чем быстрее, тем лучше. В пятницу отбор.
— Отбор?
— Да, Давид будет выбирать себе собачку, — поясняет она и тут же хохочет, а меня начинает подташнивать.
— Почему собачку? — испуганно шепчу я.
— Ну, так говорят по рабынь. Поводок, все дела. Адрес помнишь?
— Лучше бы забыла, — содержимое этой проклятой бумажки навсегда врезалось в память.
На следующее утро с большим трудом получила отпуск за свой счет на месяц. Романыч как клешнями вцепился, пытаясь выяснить правду.
— Что за родственники? — поднимает он брови, когда я вру с три короба, что поехала в другую область за деньгами. — Они не могут приехать сюда?
— Не могут. Там… — на ходу сочиняю. — Боязнь путешествий.
— Вот как? Диагноз сама ставила? Ладно. Бери свой отпуск. Но почему так долго?
— Алексей Романович, — уже устало говорю я и поднимаю, наконец, взгляд, стоя перед ним, как провинившаяся девочка. — Можно я перестану объяснять и просто сделаю то, что должна? Ради сестры.
— И то, что ты должна сделать, не претит твоим желаниям? — интересуется он, смотря на меня сквозь толстые очки.
— Главное — спасти сестру. А мои желания меня не особо волнуют.
Таню, то есть Таннету, они тоже особо не волновали, поэтому, когда я с сумкой появилась в клубе «Куртизанка», пришлось ждать, когда она закончит с клиентом.