– Извини, не сегодня, к тому же женские дни.
– Понимаю и, конечно, подожду.
Мой жених признается в любви, зовет заняться сексом, целует пальцы, а я не чувствую совсем ничего. Лишь где-то внутри еще тлеет уголек после поцелуя Жарова, из которого, наверное, никто кроме него сможет разжечь костер.
Зашла в темную прихожую, закрыла дверь на замок, сбросила туфли, на кухне снова горел свет, отец не спал.
– Пап, как ты себя чувствуешь?
– Я нормально, а вот ты, я смотрю, большая, а все еще делаешь глупости.
Отец смотрит строго, даже немного теряюсь. Откладывает бумаги, разворачиваясь ко мне.
– О чем ты?
– О том, что у тебя на безымянном пальце.
– Мама сказала?
– Конечно, ее было не остановить, словно это предложение – дар богов.
– Не преувеличивай.
– А ты не совершай ошибки.
– Ты думаешь, это будет именно так?
– Чтоб идти замуж, нужно любить.
– Разве это обязательно? Любви одного не хватит на двоих? Главное – уважение и доверие.
– Это все чушь. Не будет любви – не будет ничего. Уважение заменяется требовательностью, понимание – упреками, просьбы станут претензиями.
Долго думаю, смотря в родные глаза. Подхожу, сажусь на корточки, беру папу за руки.
– И где же мне найти такого же идеального, как ты?
– Не ищи, самый дерзкий и наглый сам тебя найдет и станет идеальным ради своей женщины.
– Регина, дай посмотреть еще.
Бабуля тянет за руку, в сотый раз рассматривает кольцо, надев очки. В них отражается блеск бриллианта, а меня оно начинает раздражать.
– Ты уже смотришь на него пятый день. Хочешь, я дам тебе его поносить?
– Ой, что ты, это плохая примета – давать мерить кольца. Иначе свадьбе не бывать.
– Вот ты взрослая образованная женщина, а веришь в какие-то странные приметы.
– До чего красивое кольцо, боже мой, наверное, стоит бешеных денег. Сразу видно, Сергей очень тебя любит.
– На несколько тысяч долларов, и не могу сказать, сколько карат бриллианта. Ты не хуже мамы, та измеряет чужую любовь именно так.
– Что в этом плохого? Это прекрасно, когда мужчина делает своей женщине дорогие подарки, а уж тем более по такому случаю. Я почти ослепла от этого блестка.
– Мама?
– Да, милый.
Костик ковыряет в манной каше ложкой, в глазах грусть.
– Когда мы поедем домой? Я не хочу больше быть в этой стране.
– А что случилось?
В груди начинает щемить от тоски, не могу видеть своего мальчика таким. Поправляю его челку, стирая со щек кашу.
– Я не хочу никакого папу. У меня есть папа, хоть он и погиб, делая восхождение на Эверест, как ты рассказывала.
Бабуля поджимает губы, но молчит, отворачивается, начинает переставлять на столе тарелки. Наверняка она что-то наговорила Костику, поэтому он со вчерашнего вечера такой грустный.