– О, ви порадоваль мой старый сердец! – всхлипнул магистр. – Я есть ставить вам польный автомат на будущий экзамен, мой девочка!
Вообще-то, мне следовало светиться от счастья. Такое чудо, как автомат у Кляйниуса, за всю историю Академии случалось всего-то два раза. Мне бы радоваться, но голова отказывалась думать о чем-либо, кроме подушки, одеяла и очередного флакона обезболивающего.
Скупая слеза, пущенная магистром, с тихим бульком упала в котел. Раздался оглушительный взрыв. Огромную аудиторию до самого купола заволокло вонючим черным дымом, от которого защипало в глазах. Народ пытался развеять жуткое облако проветривательными заклинаниями, но дым продолжал валить из котла и наполнять залу. Из-за его плотной завесы раздалось хриплое карканье Лидиуса Кляйниуса:
– Ми есть не продольжать! На сегодня наш занятий, до который вам нет дел, окончен. Никто не остаться здесь! Все вонь!
Аудитория радостно взревела, мгновенно опустев. Последним, вытирая подкопченное лицо старым платком с монограммой, уковылял раздраженный до крайности магистр. Из-под напудренного паричка заслуженного преподавателя медленно просачивался черный дымок.
А возле гардероба образовалось настоящее столпотворение. Народ, напирая друг на друга, вовсю левитировал с вешалок шубы и куртки и отправлял на крючки исписанные номерки. Я решила переждать суету в буфете, где оказалось немноголюдно. Бросила сумку с тяжеленным трудом Л. Кляйниуса на свободный стол и отправилась к прилавку.
Ассортиментом съестного за стеклом холодной витрины можно было бы приятно поразиться, если бы не грустная полудохлая муха в овощном салатике. Мы пялились друг на друга, пока из-за витрины не появилась самая добрая в мире буфетчица – гномиха с плохо запудренной щетиной на бороде.
– Ну и че? – поинтересовалась она, взбираясь на специальную лесенку и выкладывая пышную грудь на прилавок с пирожками.
– У вас салат свежий? – спросила я.
– А тебе че, не видно?
– Простите, но там муха сидит. – Я ткнула пальцем в неоспоримый факт мушиного существования в неположенном месте.
– Живая? – не смутилась гномиха.
– Ну, живая.
– Значит, свежий. Брать будешь?
– Нет, не буду.
– А че тогда ты мне здесь голову морочишь?! Ни че брать не будешь, так и иди отсюда! Нечего витрину загораживать!
– Да как вам не…
– А вот стыдить меня не надо! – взревела буфетчица. – Будут тут меня пигалицы разные учить!
– Послушайте-ка, – начала было я, не собираясь спускать бытового хамства, но воспитательный процесс так и не начался. Возле прилавка внезапно материализовался сам ректор Академии. Унизанная магическими перстнями длань брезгливо поддернула подол архимагистерской мантии, дабы не запачкать о затоптанный пол. Выражение напудренного лица волшебным образом сменилось на самое благожелательное. Хамить посетителям? Ну что вы, как можно! Да каждый голодный студент ей как сын родной!