рядом.
Гвен стояла на крыльце, облицованном красивой мелкой плиткой, держа над собою вишневый зонт с японским орнаментом. Такая маленькая фигурка в теплом халате. Ежится, поправляет свою идеальную укладку, щурится, выглядывая меня и Патрика за мокрыми стеклами и работающими дворниками приближающегося авто. Должно быть, мой приезд для нее действительно что-то значит, если она в такую непогоду вышла меня встречать. Вот только для меня ее великодушный жест не значит ничего.
Патрик плавно нажал на тормоз, и его любимый «Chevrolet», такой же безупречный, красивый и честно заработанный, как этот домик, мягко остановился на мокром асфальте. Мгновение я смотрела на Гвен – она вся напряглась, встретившись со мной глазами. Дверца открылась и захлопнулась, выпустив меня под дождь. Стараясь больше не смотреть в сторону миниатюрной женщины, я открыла багажник и взвалила на плечи большую часть своих вещей.
– Остальное принесешь ты, – тихо сказала я.
Патрик кивнул, принимая условия игры.
Намокшие волосы липли на лоб и губы, лезли в глаза, но обе руки были заняты.
– Господи, Сара, пусть Пат все перенесет, зачем ты берешь такие тяжести, ты же девочка! Иди скорее под крышу, промокнешь.
Сама же Гвен, однако, не сделала и шагу в мою сторону, чтобы помочь или укрыть зонтом. В этом фальшивом участии, в этой напускной заботливости вся ее эгоистичная натура. Я поднялась на крыльцо, остановилась и спросила только одно:
– Где моя комната?
– Комната? Но я думала, мы сначала посидим вместе, выпьем чаю, ты согреешься, расскажешь нам, как перелет…
– Ладно. Я сама найду.
– Сара, но…
– Не надо, – угрюмо предупредила я и вошла в дом.
Только приехала, а уже устала от ее напускной заботливости. Пока я искала комнату, любезно предоставленную для моего проживания, и по мне стекала вода, капая на дорогие ковры, Гвен и Патрик о чем-то громко перешептывались у входа.
– Миленько тут у вас, – с нажимом сказала я как можно более дружелюбно.
Лицо Гвен тут же разгладилось, будто по нему утюгом прошлись. Она готова была уцепиться за любой намек на вежливость с моей стороны, чтобы завязать разговор и разрядить обстановку, но не додумалась до самого примитивного – дать мне, черт возьми, полотенце. Я стояла в коридоре у двери, очевидно, ведущей к искомому помещению, смотрела в глаза Гвен – глупые, телячьи глаза – и искренне не понимала, как эта женщина может являться моей матерью.
– Тебе правда у нас нравится? Это так здорово, а я переживала, знаешь… Патрик, налей Саре чая, а я покажу ей комнату.
– Это необязательно, у меня все-таки имеются глаза.