Джо Дин прервался, чтобы справиться с эмоциями, и некто перехватил инициативу – почти пожилой мужчина в графитовом халате из грубой ткани с ярко-оранжевой биркой BRC2 на груди.
– Мы полагаем, они умерли от страха. По крайней мере, посмертные ЭЭГ мозга позволяют предположить, что прямо перед смертью было испытано сильнейшее эмоциональное потрясение, превышающее допустимый порог шока. Скорее всего, они впали в состояние, близкое к сонному параличу, и все, что случилось с их организмом, – случилось от сильного испуга.
– Чего они испугались? – спросил Хеллер.
– Это самый верный вопрос, молодой человек, – заметил мистер оранжевая бирка. – Генри, подай-ка мне его. Смотрите, – он показал Дэйву маленький девайс, похожий на mp3-плеер и диктофон одновременно, но что-то в нем было непонятное, как будто не из этого времени. – Мы называем это устройство нокс-ноктис3, Вы изучали латынь? Да, Вы же лингвист… Кстати, я нейробиолог, будем знакомы. В этой малютке содержится то, что Вам нужно прослушать.
Хеллер отметил про себя, что в качестве знакомства этот человек назвал свою должность, а не имя, такую значимую деталь он не мог не заметить. Это дисциплина или здесь у всех с памятью проблемы?
Генри протянул Дэйву вакуумные наушники и оранжевый пластиковый контейнер.
– А это зачем?
– Понадобится. Держите недалеко от лица. Поверьте, через это прошел каждый из нас. Ни для кого тут нет ничего постыдного.
Хотелось бы Дэйву в это верить. Не задавая лишних вопросов, он подключил шнур и надел гарнитуру. Джо Дин поспешно вышел из помещения, словно ему внезапно поплохело. Остальные старались не смотреть Дэйву в лицо, психологически отгораживаясь от того, чему должны стать невольным свидетелем. Нейробиолог нажал на «play», крошечный экран подсветил пиксельное 00.27.00, и запустился обратный отсчет. Хеллер зажмурился.
Первые несколько мгновений звук был слишком слабым, чтобы разобрать, но нарастал и ширился, словно акварельная капля на влажной бумаге. Уже на пятой секунде Дэйва замутило, как от сильного укачивания, и во рту скопилась омерзительно густая слюна с металлическим привкусом, затем онемели руки и ноги, загорелась шея, словно ее огрели раскаленным клеймом, на восьмой секунде его болезненно, как при сильном отравлении, вытошнило завтраком с обилием кисло-горького желудочного сока.
Он утерся тыльной стороной ладони, ничего не замечая вокруг себя, словно в помутнении, хотя ему протягивали салфетки. Голова раскалывалась надвое и пульсировала. На семнадцатой секунде он сдался, сорвал с себя наушники и отбросил «нокс-ноктис» на стол, подальше от себя, словно ядовитое насекомое, а сам уперся спиной в спинку стула и вцепился побелевшими пальцами в край стола. Генри молниеносно метнулся вслед за устройством, опасаясь, как бы шнур не вылетел из гнезда, и все в помещении напряглись и привстали по той же причине. К счастью, этого не случилось, устройство отключили и спрятали.