Кайден даже несколько раз выглядывал в коридор, чтобы убедиться, что она не сидит под одной из дверей.
В ресторане злость вернулась: вместо того чтобы смириться со своим положением, Ева пыталась найти лазейку, чтобы избежать смерти. Тогда он сорвался и решил наглядно показать ей, насколько она беспомощна…
И все же после смерти, вместо того чтобы оцепенеть от ужаса или биться в истерике, Ева напала на него.
Тогда-то Кайден и заподозрил неладное. На такое была способна только его сестра. В душе затеплилась надежда, что всем на островах надоело наблюдать за его страданиями и ему дали шанс наконец завершить наказание.
Ради Маэви он мог не задумываясь пожертвовать жизнью. Это было не так уж сложно, однажды он уже умер ради сестры.
Ценность ее жизни была прекрасно известна Кайдену.
Но это оказалась не Маэви. Всего лишь странная девчонка, мало чем похожая на предыдущих, словно Яхве выкрал ее из другого мира, не из того, откуда добывал девушек раньше.
Кайдену не помогали с наказанием. Всего лишь показалось.
– Делай что хочешь, – сказал он. – Я на завтрак.
Он отправился направо, она – налево. Но не пройдя и двух шагов, Ева обернулась и неуверенно позвала его. Странное имя цеплялось за язык.
– Кайден?
– Чего тебе?
– А закажи мне тоже что-нибудь. Я надолго не задержусь. – Она нахмурилась, вспомнив кое-что важное. – Только учти: у меня нет денег.
– Здесь в них нет нужды.
Он ушел. А Ева еще какое-то время стояла на месте, задумчиво глядя ему вслед.
Этот пугающий человек не задумываясь убил ее. И без сомнений убил бы еще раз, окажись у него такое желание или будь в этом необходимость.
Еве не нравилась сложившаяся ситуация и то, что она оказалась зависима от такого опасного человека.
«Не человека, – поправила она себя мысленно и тяжело вздохнула. – И это еще хуже».
Происходящее все еще казалось ей немного нереальным, но Ева уже начинала привыкать к мысли, что она попала в новый мир и ей придется в нем как-то выживать. Можно сказать, в ее жизни почти ничего не изменилось. До восемнадцати лет она выживала как могла в родительском доме, пока не поступила в университет и не смогла наконец сбежать из той старой, обветшавшей квартиры с отклеившимися обоями, вздувшимся линолеумом и стойким запахом алкоголя. Сколько бы Ева ни держала открытыми окна, ей никогда не удавалось выветрить его до конца. Старые оконные рамы с облупившейся краской она тоже помнила. Стекло в одном из них было заменено на кусок фанеры – в особенно неудачный день Ева пробила его своей головой.
Ей наложили двенадцать швов.
– Поскользнулась на разлитом масле, – сказал тогда отец осматривавшему Еву врачу, – растяпа.