Что-то шелестнуло в дальнем углу, у шкафа, и Сарер резко повернул голову в ту сторону.
Шершаво касаясь стены боками, узкое длинное тело появилось между дверью и шкафом и медленно поползло к кровати.
Два огромных ярко-зелёных глаза навыкате смотрели в лицо мальчику без выражения, без ненависти и без злобы. Раздвоенный язык появлялся и исчезал у кончика пасти. Чешуйки на слабом дымчатом свету мерцали тысячью салатовых отблесков. Тело гигантского змея медленно струилось из щели у шкафа, оно, подобно миражу, менялось постоянно – то становилось широким и толстым, и тогда казалось, будто чешуйчатая кожа трещит по швам, то уменьшалось до размеров ужика. Гигантские кольца накладывались друг на друга и перекатывались сами через себя, а голова змея оставалась на одном месте – глаза, почти достигнув кровати, блестели совсем близко, совсем близко.
Сареру захотелось разрыдаться, как маленькому ребёнку. Он знал, что сейчас уже может двигаться, но не имел сил и пошевелиться – от простого отчаяния.
Он же так старался весь день. Он не снимал парадной одежды, потому что знал, что она пугает змея. Он не оставался надолго один в комнате, чтобы не позволить змею заранее забраться в его голову. Он почти заснул на пиру, в кругу людей, где змей бы не тронул его. Почему они встретились снова? Почему каждой ночью повторяется одно и то же – как бы он ни молился, как бы ни просил…
Почему Небеса так равнодушны?
Зелёные глаза не приближались и не отдалялись. Змеиное тело прекратило увеличиваться и теперь беспорядочно клубилось во мраке у шкафа. Тело было ужасающе большим, мысль о том, какую часть комнаты оно занимает, приносила с собой болезненный страх. Сарер старался не смотреть туда, но оторвать взгляда от пронзительной зелени глаз кошмарного своего сна он не мог.
– Как же ты мне надоел! – проскулил мальчик, его голос прозвучал тонко и глухо. – Уходи…
Глаза медленно расширились вниз и вверх, исходящий от них свет опрокинул на одеяло длинные зелёные тени. Тоскливый ужас уколол Сарера куда-то под сердце, он вскрикнул и подскочил, врезавшись спиной в высокую спинку кровати. Змей положил голову, которая тоже вдруг стала высокой, как у барана, на дальний угол одеяла, ножки кровати жалобно скрипнули. Сарер кубарем скатился на пол и, пригибаясь вниз, как бешеный пёс, в два прыжка оказался у окна и распахнул ставни. Зимняя ночь была безмятежна.
Не думая ни секунды, Сарер выскочил из окна, навстречу темноте, морозной ночи и сосновому лесу. Пухлый сугроб смягчил падение, он не ощутил боли, приземлившись в снег клубочком, только холод резанул его по ногам и рукам, как острой сталью. Дрожа и спотыкаясь, он покарабкался в сторону тайги, проваливаясь по колено, совершенно не чувствуя на себе тепла одежды. Слёзы замерзали у уголков его глаз. Он уже прекратил чувствовать ток крови в своих пальцах, когда решил остановиться и посмотреть назад. Мальчик увидел за несколькими десятками аршинов свой родной терем; из окна под крышей, где располагалась его комната, медленно вытекала в снег, – туда, куда он приземлился минуту назад, – длинная тёмная лента, поблескивая зелёными малахитами глаз.