Магией Верховный Магистр приманил пару зайцев на ужин. Ничего у них с собой не было, поэтому Роберт набрал душистых трав и чуть подкоптил тушки перед жаркой, чтобы хоть как-то облагородить пресный вкус мяса.
— Держи, — промолвил Роберт, протягивая Дейону большой кусок зайчатины.
— Мясо нельзя, — покачал головой Император.
— Точно не хочешь?
— Нет.
— Тебе не помешает хорошенько поесть, путь предстоит долгий, а ту не ел уже несколько дней, — по-отечески продолжал хлопотать старик.
— Мясо больно.
— Роберт, он, кажется, травоядный, — усмехнулся Зандр, принимаясь за вторую ножку.
— Не ест мясо? Значит, не голодный.
— Нельзя.
Но и на следующий день он не пожелал становиться хищником, сколько бы его не уговаривали.
Перед привалом Роберт углубился в лес, а затем принес какой-то здоровенный лист и протянул Дейону, сидящему на краю поляны, подальше от небольшого костерка. Огонь сдерживали, чтобы дым не привлекал людей, а свет и жар не раздражали Императора.
— Ешь.
Зандр прыснул и выронил собранный хворост.
— Я собрал тебе немного земляники, хотя она еще не совсем спелая.
— Я думал ты его лопухом хочешь накормить.
— Это едят?
— Да. Это растение ем даже я, — с улыбкой сказал Зандр, подбрасывая ветки в огонь.
Дейон осторожно взял двумя пальчикам крохотную розовую горошинку и покатал на ладони. Поднес ко рту. И не попал. Только с пятой попытки у него получилось. Он закрыл рот руками и перестал дышать. Посол медленно опустил лопух с ягодами и отошел на приличное расстояние.
— Эй? — тихо позвал Зандр.
— Это… Оно… Люблю! — потянулся он за следующей ягодкой, поднял ее и покрутил пальцами прежде, чем положить в рот.
— Роберт, ему нравится твое подношение, расслабься.
Трапеза растянулась на полночи.
Тупая пульсирующая боль в висках не шла ни в какое сравнение с тем, что началось, как только Дейон начал воспринимать свет.
— Ярко!
— Так ведь солнце за облаками?! — удивился Зандр, а идущий радом с ним Император опустился на землю, закрывая руками глаза.
Магистр не знал, что делать. Он отдал Дейону свои универсальные окуляры, поставив самые темные линзы, разнообразив его и без того нелепый наряд, состоящий из плотных рыбацких брюк, широкополой шляпы и остатков шелковых одеяний уже неопределенного цвета. Только это не очень помогло. Император метался и закрывался от солнца, словно его жгло заживо. И с каждым днем это пламя разгоралось сильней. Пришлось идти по ночам, а день пережидать в как можно более темном и тихом месте.
Со светом, вроде, справились, но оставались звуки.
— Громко!
— Всесвет, я больше не могу, — вымолвил Роберт, и его ноги подкосились от воздействия болезненной вибрации.