Он судорожно вздрогнул, втянув воздух сквозь стиснутые зубы, и прижал меня к себе.
– Я не понимаю, что сейчас происходит, Мия, клянусь! Меня влечет к тебе так сильно, как ни к одной женщине даже в юности не влекло! – зашептал Туанар, обжигая горячим дыханием шею и заставляя плавиться от нежности.
Меня тоже ни к одному мужчине никогда не тянуло так сильно и бескомпромиссно! И учитывая то, что у Мии с мужем такого притяжения не было, она вообще вышла замуж за деньги, можно сделать вывод, что это целиком и полностью мое влечение.
– Я как собака на сене, да? – хрипло выдохнул он. – Пока не собрались разводиться, не нужна была. Как женщина, имею в виду. А теперь словно прозрел! С того дня, как ты в обморок упала, а потом салфетку сожгла во время ужина.
Внутри меня все перевернулось и сладко заныло. Выходит, отношение Туанара к жене изменилось с того момента, как я заняла ее тело! Неужели это в самом деле так? Может, просто принимаю желаемое за действительное?
Мы, женщины, мастерицы из ничего сделать не только салат, шляпку и скандал, а еще и великую любовь разглядеть там, где ее и в помине не было. У влюбленной женщины фантазия развита лучше, чем мускулатура у Шварценеггера в его лучшие годы!
– Паразита этого, врача, даже видеть рядом с тобой не могу! – объятия сжались еще сильнее. – И постоянно думаю, где ты, что делаешь.
У меня в точности также. Пытаюсь работать, а думаю постоянно о супруге!
– Сегодня ждал тебя, а ты все не возвращалась. Извелся весь, думал, что ты с ним, с мерзавцем этим. Письма сел разбирать, чтобы хоть чем-то отвлечься. Где ты, кстати, была?
Он вдруг резко поднял голову и вгляделся в мое лицо – с которого я так не успела стереть счастливую улыбку.
– Чему ты так улыбаешься? – рыкнуло тут же мое ревнивое чудовище. – Тебе нравится меня мучить, да?!
Дурак, ой дурак! С моих губ сорвался мягкий смешок. Но как ему объяснить, что я улыбаюсь, потому что меня делает счастливой тот факт, что Туанар начал реагировать на Мию, как на женщину желанную до боли, когда я заняла ее тело? А он все понимает, как говорится, в меру своей испорченности.
– Успокойся, – я погладила ревнивца по волосам.
– Нет уж, – но он уже закусил удила, – когда я вернулся с работы затемно, ты меня тут же гулящим обозвала! А сама где была? Еще позже домой явилась сегодня, чем я тогда, между прочим! Где ты была, Мия?
– А еще я там раздета была, и меня трогали за все места, представляешь? – ляпнула, прежде чем удосужилась подумать, что этим плесну керосинчика в костер.
Ведь мой рогатенький сейчас вовсе не склонен к шуткам. Особенно таким фривольным.