– Алиша, иди и извинись перед Далилой, она на кухне, – говорю я младшей, и та тут же слушается, беря свой рюкзак и выходя из комнаты. С Сафией все куда сложнее. – Не знаю, что с тобой, Фия, но раньше, ты хоть и была капризной, но любила меня и слушалась. А сейчас даже услышать не хочешь то, что я пытаюсь объяснить. Пойми, дочка, что наши разногласия с твоей матерью никак не отражаются на наших чувствах к вам. Перестань воспринимать Далилу, как причину всего, что происходит. Ты ведь уже взрослая девочка, тебе тринадцать лет. Разве ты не понимаешь, что я женился на невесте Саида только ради спасения чести наших семей? И что никто твою маму не выгонял, она сама ушла и отказалась вернуться, хотя я и обещал, что Лила скоро уедет жить в другой дом. Зачем ты все это делаешь, Фия? Почему не понимаешь, что детские обиды и жестокость по отношению к Лиле не заставит меня развестись? В нашей семье нет разводов, разве я не говорил это тебе раньше? Нет ничего превыше чести для Умаровых и я не допущу, чтобы мои собственные дети, подобно своей неразумной матери, рушили эту семью!
– К черту твою честь! – запальчиво говорит Фия. – Она никого из нас счастливым не сделала, так что я не собираюсь…
– Фия! Мама приехала! – забегает в комнату взбудораженная Алиша, прерывая нас.
– Что?! – поражаюсь я, не понимая, как Мина могла приехать, если ещё вчера, когда я звонил, даже трубку не подняла!
Девочки тут же выбегают из комнаты, а я, испугавшись что Мина может устроить очередную сцену при и так расстроенной Лиле, тут же следую за ними вниз.
Дочки тут же бросаются в объятия матери, но приобняв за плечи, Мина отодвигает их, чтобы расправить примятую ткань шелкового платья. Выглядит моя жена, как и всегда, словно только что вышла из салона красоты. Заметив меня, она хмурится и поджимает губы.
– Аслан, какого черта ты тут устроил? Настраиваешь детей против меня, пугаешь какой-то суровой школой. Что, раз появилась новая жена, то и дети больше не нужны? Но не надейся! Я не позволю тебе забыть о нашем существовании…
– Ради Бога, Мина, прекращай этот спектакль! – рычу я, поражаясь ее наглости. Врет и даже бровью не ведет, совсем осмелела!
– Не кричи на маму! – тут же вступается Сафия, вставая перед матерью.
– Ничего, дочка, я уже привыкла, – театрально вздыхает Мина. – Но вы не бойтесь. Я теперь здесь и не позволю вашему отцу несправедливо вас обижать из-за какой-то вертихвостки.
Я настолько доведен до белого каления сначала Фией, а потом и ее матерью, с их полностью переиначенной правдой, что просто еле держу руки при себе, чтобы не ударить эту чертову актрису.