– Дай, пожалуйста, руку, – попросила я робко.
Паша даже не взглянул в мою сторону, прежде чем протянуть раненую руку, бинт на которой уже был грязноват, но, к счастью, не в крови.
Аккуратно разрезала его и сняла с ран, которые уже начали затягиваться.
– Думаю, что с завтрашнего дня тебе можно начать ходить без бинта, – сказала я, словно в пустоту. Мужчина никак не отреагировал на мои слова, продолжая смотреть прямо перед собой.
Ладно, сегодня он имеет на это право.
В молчании обработала раны от укусов и перебинтовала руку новым белоснежным бинтом. Снова бросила робкий взгляд на мужской профиль, не выдающий никаких эмоций. Он, наверное, вообще забыл о моем здесь присутствии, глядя перед собой в свете яркой луны.
– Паша… – начала я неуверенно и услышала тяжелый вздох.
Он меня слышит, хоть и не рад этому, – уже хорошо.
– … Я бы хотела извиниться за сегодняшний инцидент с цветами. Ты, возможно, не планировал покупать их для того, для чего я тебе практически навязала.
– Не думай об этом, – произнес он сухо, но так и не соизволил взглянуть мне в глаза.
– Я не могу не думать об этом, потому что знаю и понимаю, насколько это может быть тяжело…
Тихая, но очень едкая усмешка остановила поток моих извинений.
– Что смешного я сказала?
Внутри колыхнулся океан дремлющих эмоций. Волны злости набирали высоту в геометрической прогрессии, грозясь вот-вот смести целый мегаполис чужого мнения, вставшего у них на пути.
– Понимаешь? – наконец, повернулся он ко мне и заглянул в глаза. Две черные бездны смотрели на меня брезгливо и высокомерно. – Думаешь, посмотрела со стороны и всё поняла? Понимаешь, каково это – хотеть сдохнуть каждый день, но продолжать влачиться кожаным мешком по ранее составленному маршруту дом-работа? Ты это понимаешь?
Каждое его слово было подобно плевку дерьмом прямо мне в лицо.
– Хочешь сдохнуть, говоришь? – моя очередь плеваться ядом, глядя ему в глаза. Расстегнула широкий ремешок наручных часов на левой руке и поднесла запястье к его лицу, заставив Пашу взглянуть на него. – Настолько сильно ты хотел сдохнуть?
Взгляд темных глаз сосредоточился на моем запястье. Мне не нужно было смотреть туда же, ибо я знала, что там начерчены три рваные полоски шрамов, которые имеют бледный цвет в любое время года, в любое время дня и ночи.
И каждую секунду служат мне напоминанием крайней степени отчаяния, вкус которого я познала сполна.
– Хотел?! – повторила я свой вопрос, почти сорвавшись на крик.
Внимание двух черных колодцев вернулось к моему лицу, но Паша продолжал молчать.
И это злило еще больше. Лучше бы послал меня куда подальше, чем смотрел так… жалостливо? Что это за эмоция, вообще? О чем он думает? Почему молчит?