– Звони! – скомандовал. – Сейчас номер продиктую.
– Нет!
– Тогда я позвоню?
– Нет! – испугалась я.
– А как тогда? Он же не догадается сам.
– Не знаю! Не знаю!
– Варвара! – закатил глаза Кирилл. – Сосредоточься уже! Я все организую, соберу тебя на свидание, довезу и благословлю, даже делать ничего не надо будет! Просто перестань париться хоть ненадолго! Невозможно же!
– Не рычи на меня!
– Я не рычу, я просто понять этого всего не могу! Хочешь личную жизнь, но не хочешь на свидание! Согласна на Платона, но звонить ему нельзя! Реши уже что-нибудь!
– Отстань от меня! – огрызнулась я.
– Да иди к черту! – фыркнул Кирилл и нажал кнопку вызова на своем телефоне. – Платон? Привет, дорогой, дело есть.
Я вскочила и, отбив его руку, которой он пытался меня удержать, и сбежала на кухню. Захлопнула за собой все двери, забилась в дальний угол и на всякий случай зажала пальцами уши.
Что он там обо мне скажет?
А-а-а-а!
Не хочу этого знать!
Может, он пошутил?
Может, он сейчас про съемки с ним поговорит?
Но завибрировавший телефон, на экране которого высветился незнакомый номер, разбил мои наивные мечты.
– Добрый день, Варвара? Это Платон, – сказал низкий мужской голос, и я мгновенно провалилась в ледяную невесомость.
А-А-А-А-А-А!
Я не запомнила ни единого слова из нашего разговора.
Только бешеный стук своего сердца в горле и привкус железа на языке.
И вязкую гущу реальности, больше похожую на сон.
Договорив, я медленно опустилась на стул и положила телефон на скатерть, потому что руки тряслись так сильно, что я боялась его уронить.
Кирилл вошел на кухню, ступая мягко, как кот. Присел передо мной на корточки, глядя смеющимися глазами снизу вверх.
Я положила руки на его широкие голые плечи, провела по теплой коже, нащупала царапины, оставленные собственными ногтями.
– Ох! – чувство вины снова всколыхнулось где-то в глубине, выталкивая и меня на поверхность из тягучего ощущения нереальности. – Давай промою спиртом!
Кирилл поморщился:
– Обойдусь. Будут боевые раны.
– Тебе от Гюрзы… и других твоих – не достанется на орехи? – смущенно хихикнула я.
– Крепче любить будут.
– Куда уж крепче?
– У твоей Гюрзы такой захват ногами, аж ребра хрустят… но пока не ломаются, – усмехнулся он.
– Кир!
– Молчу, молчу! Я уже понял, что ты не тот друг, с которым можно делиться такими вещами, – он осторожно убрал мою руку, все еще гладившую царапины и потерся о внутреннюю сторону запястья рыжей щетиной.
– Она же старше тебя! И твоя эта… Юльчик – тоже. Тебе нравятся женщины в возрасте? – отчаянно смущаясь, решилась спросить я.
– Да, а что? – пожал он плечами. – Они знают, чего хотят и понимают правила игры. У них шикарное белье, крутые игрушки и пара-тройка зажигательных фантазий, которые можно воплотить со мной, не боясь осуждения.