Запас уничижительных и оскорбительных эпитетов у неё явно был скромным.
От её страстного заявления скука мгновенно слетела с лица Арзуманяна. Он, привстав, быстро спросил:
– Что Вы знали о себе в той жизни?
– Всё!!
– Это не ответ. Что именно Вы знали? Кем Вы себя помните в прошлой жизни?
Женщина дёрнула могучими телесами, дабы придать значимости произнесённому громко и с расстановкой:
– Беком Мухтарамом ибн Хасим ат-Табари!
– Кем? – Арзуманян, похоже, опешил. – Что вы сказали?
– Беком Мухтарамом, – уже без вызова проговорила женщина. Щёки её поползли вниз и нависли шторами над подбородком. Она села.
Арзуманян нажал на столике кнопку и к кому-то обратился с вопросом:
– Посмотри, кем была в прошлой жизни Фикусова Инна Петровна?
– Тринадцатый век, дневной сеанс? – прозвучало по громкой связи.
– Да.
– Так… Аксункуром, по прозвищу Бешеный. Разбойник…
– Проверь ещё раз как следует!
– Ну, хорошо, – неохотно отозвался невидимый собеседник главы фирмы.
– И сразу доложи мне. Я в салоне.
Некоторое время, пока не пришло новое подтверждение, Арзуманян всматривался в Инну Петровну, вгоняя её в нервозное состояние. Она, то немо жестикулировала крупными руками, то ёрзала в кресле, отчего бедное седалище протестующе скрипело, то привставала и тут же грузно падала вниз.
– Вы слышали? В прошлой жизни Вы были Аксункуром… Так кем Вы себя помните со дня рождения? Вы это придумали здесь?
– Не-ет, – растерянно промямлила Фикусова. – Я была уверена… Он отнял у меня её и заставил…
– Кто он?
– Этот мерзавец! – вновь сорвалась женщина на крик. – Джаваншир!
Николай вздрогнул. Она назвала имя Носителя его сознания. Встрепенулась и соседка. Рука её с платком опустилась, и Николай отметил дивный профиль девушки.
– Джаваншир, – повторила девушка рассеянно. – Это он…
Её никто, кроме, наверное, Николая, не расслышал, но её волнение неожиданно наполнило его какой-то удивительно приятной расположенностью к ней. Он ещё не знал причины своего состояния. Могло быть, а такое у него происходило часто: вид миловидного создания будоражил в нём кровь вечно неудовлетворенной страсти. Что бы там ни было, но ему вдруг стало очень удобно сидеть в кресле, откинувшись на хорошо подогнанную к его спине спинку. Непрошеная блуждающая улыбка, которую он почувствовал на своих губах и в прищурившихся глазах, показалась улыбкой предчувствия чего-то славного. Николай на некоторое время опять отключился ото всего происходящего вокруг. Так он поступал всегда, когда о чём-то размышлял. До сего дня он обычно размышлял о научной теме, из года в год определяющей его жизнь.