Подружки направились к подъездной двери. Маша хотела было уже приложить ключ к домофону, как вдруг тот запищал и, перепуганная Муська неожиданно вырвавшись из Машиных рук, сиганула на грудь, выходящему из подъезда, человеку.
– Упс! – только и могла сказать Маша, предвкушая скандал. Но «жертва» почему-то молчала.
– Простите, пожалуйста, она обычно не охотится на людей, – просящим тоном произнесла Маша.
– Наверное только по большим праздникам, – ответила «жертва» глухо.
Наконец Маше удалось рассмотреть муськин улов. Это был крепкий, широкоплечий мужчина выше среднего роста. «Похоже, что у него есть чувство юмора, и скандалить, грозить полицией он не собирается. Уф! Уже хорошо»
Никита Владимирович смотрел в изумрудные глаза кошки, которая уставилась на него и, казалось, совсем не собиралась покидать его плечо. Наоборот, она даже стала своими острыми коготками массировать его грудь, жмуря глазки от удовольствия. Молодая женщина тоже смотрела на него внимательно и выжидающе. «Ждёт моей реакции», – подумалось ему, – У неё глаза, как у кошки, такие же зелёные. Как они похожи…» Так они и стояли все втроём, глядя друг другу глаза в глаза, изучая и рассматривая.
Первой очнулась Маша.
– Простите нас, пожалуйста. Я её сейчас заберу.
Но хитрая нахалка не собиралась покидать крепкое, надёжное, мужское плечо, мертвой хваткой вцепившись в клетчатую рубашку жертвы. Даже начала мурлыкать. Это уж совсем озадачило Машу. Ситуация получалась дурацкая.
– Вы здесь живёте? – спросила Маша незнакомца.
– Нет. Здесь живёт мой друг Виктор на четвёртом этаже.
– А! Гуляли вчера, понятненько! Старушек не любите? – резко спросила Маша, её настроение заметно ухудшилось.
– Причём тут старушки? – удивился Никита.
– При том! Музыка гремела, а рядом соседи с вами Елена Петровна с давлением, ей за восемьдесят, и Марья Семёновна с мигренью.
– Так что же они не постучались к соседу? Боятся, что ли? – возмутился незнакомец.
– Нет. Наоборот, уважают. Поэтому и думают, пусть человек отдыхает, как ему нравится. Ну, а человеку-то совесть надо иметь, – продолжала читать нотации Маша.
– Хорошо. Я ему передам. Прощения пусть попросит у старушек. А сейчас, простите. Я в такую рань встал, мне в аптеку за лекарством надо. В норму его привести.
– «Птичку» друг поймал? – продолжала издеваться над ним зеленоглазка.
– Какую птичку? – спросил в недоумении Никита Владимирович.
Постепенно злость у Маши прошла, а природная смешливость взяла верх.
– «Перепел!» – улыбнулась Маша.
Эта беседа стала забавлять и Никиту Владимировича. Он вместе с Машей засмеялся. А та продолжала: