Так маэстро впервые побывал в больнице, впервые приносил цветы в палату (всегда ромашки и самые крупные), впервые игрался с резвыми пальчиками во время дневных прогулок, а когда Теону выписали, маэстро бегал каждый вечер под окна ее пятиэтажного дома то с букетом, то с котенком, то с билетами в цирк, и тоже впервые в жизни.
Позже маэстро шутил: «Восемнадцатого сентября по местному времени у библиотечного фонтана мне на голову свалилась моя первая большая проблема». Но он любил свою проблему и она, кажется, его любила, хотя все лепестки сорванных маэстро ромашек всегда говорили ему обратное. Но он видел, что ромашки говорят одно, а реальность – другое, и потому смотрел на гадание по цветам как на веселое недоразумение.
Но сейчас, сидя на соломе, вчерашний заключенный смотрел на последний лист ромашки, который оторвался на позиции «не любит» и уже глубоко верил в эти два слова, хотя из последних сил отгонял суеверные мысли прочь.
– Эй, что это я раскис, как вчерашний суп? – взбодрился маэстро и широко улыбнувшись, осмотрелся вокруг. – Чудо это, или моя галлюцинация, надо наслаждаться запахом свободы пока я тут. Сейчас встану и пойду наведаюсь в ту рощицу.
Время года стояло чудесное. Сосны тоже стояли чудесные, да и вообще всё, что было вокруг ласково приветствовало маэстро. Воздух наконец-то был чистый, не испорченный прелым запахом грязных носков и пота, которые всегда нагромождают атмосферу тюремной камеры, и без того перенасыщенную прошлогодними мухами.
Здесь, в сосновой роще было как в бутылке с лимонадом: свежо. Солнце только встало с туманной постели и начало просачиваться сквозь решето из сосновых игл. Где-то между ветвей соседнего дерева свистел соловей и трещала какая-то неизвестная маэстро птичка. Вдруг наш герой поймал себя на мысли, что слышал это трещание раньше, более того, он понял, что слушал его каждый день все прошлое лето. И позапрошлое тоже. Этот треск всплыл в памяти совершенно внезапно, и вдруг маэстро подумал, что вряд-ли когда-нибудь придавал значение этой птичке. А ведь он очень любил время от времени посещать разные зоологические сады, где разводили диковинных птиц. Он наслаждался их пением, совершенно забывая о той птице, которая пела ему под ухо каждый день, бесплатно, и ничуть не хуже.
Маэстро подкрался к сосне и раздвинул ветки, но даже в ее полупрозрачной кроне не мог отыскать свою певчую спутницу.
– Ладно, пусть останется для меня загадкой, – решил маэстро и не мог не улыбнуться при этой милой детской мысли.
Давно уже наступило время задуматься о том, каким образом он все-таки оказался на свободе и кто его спаситель. Конечно, пока маэстро любовался природой, эта мысль приходила ему на ум, но он отгонял ее, потому что ее разрешение требовало определенных умственных усилий, а маэстро сейчас абсолютно не хотел ничем озадачиваться. Вокруг стояло лето – главный враг умственного труда. Думать вообще ни о чем не хотелось. Но надо было.