Наконец, с довольно хорошим представлением ситуации в голове, я вернулся в арендованную для меня квартиру. Я проверил чемодан. Все выглядело именно так, как я оставил: содержимое нетронуто, а несколько рубашек небрежно лежали на кровати. Я подергал кончик письма, торчащего из коробки. Он вышел мгновенно, и я улыбнулся, глядя на пятно на нем. У меня был посетитель, и письмо было прочитано. И осторожно положено на место. Превосходно. Две вещи стали ясны сразу.
Письмо, тщательно составленное с помощью спецэффектов и подлинно кубинского почтового штемпеля, было личным письмом друга Нику Алордо, и оно помогло придать моей истории немного больше правдоподобности.
Это также доказало, что я не имел дело с любителями. Работали быстро и аккуратно. Хенгелаар явно не рисковал связываться с ними. Для группы, которая в основном занималась протестом против ошибок в университетах и обществе, они казались достаточно хорошо вооруженными другими методами.
Дом, который университет арендовал для Дайаны Роуэн, был скромным строением. Такие вы найдете в сотнях мест по всей Америке. Деревянные колонны поддерживали псевдоколониальный портик и боковые ворота, а небольшая живая изгородь окружала скромную лужайку.
Я позвонил в звонок, и она ответила в черных брюках и белой футболке, которая свободно обнажала ее остроконечную грудь. — Входите, — сказала она, немедленно повернувшись, чтобы вести меня. Я смотрел, как бедра мягко шевелятся в ее штанах.
Она провела меня в столовую, где папки были сложены на старом овальном столе из темного кедра — красивая вещь — и где симпатичный угловой шкаф украшал старую стену.
«Должно быть, это был фантастически красивый старый дом», — заметил я.
— Да, — сказала она, слегка приподняв брови. — Должен сказать, ты меня удивляешь.
'Почему?'
«Я не думала, что такие люди, как вы, будут видеть такие вещи, как старые дома и красивую мебель», — сказала она тоном, пропитанным превосходством.
Я слабо улыбнулся и не думаю, что она поняла, что это значит. Это было обещание, что перед тем, как я уйду, я разрушу ее святость.
— Я всегда замечаю красоту, — сказал я.
Я взял стопку карточек и сосредоточился на них, еще больше сделав ее похожей на шутника. Я почувствовал, как она поджала губы и с трудом отошла. Я не смотрел. Она не привыкла к тому, что ее прогоняют, и я внутренне усмехнулся. Я сосредоточился на карточках, изучая их все и делая мысленные пометки о каждом юноше, пытаясь поместить их одну за другой в нужную ячейку. Большую часть студентов было легко разместить, и их нельзя было отнести к настоящим бунтарям.