— Спасибо, — ответил я, пробираясь мимо нее. — У вас здесь есть ванна?
Она закрыла дверь, застегнула цепочку и указала на соседнюю комнату. «Я налью вам бренди», — сказала она.
«Сделай это, дорогая», — ответила я, сбрасывая с себя одежду и направляясь в ванную.
Вода была приятной и бодрящей. Я сделал её погорячей, как только мог, пока моя кожа не начала краснеть. Но когда я снова вышел, я снова почувствовал себя немного человеком. Я просто натянул штаны и шагнул в гостиную, где бледно-голубые глаза Ивонн оглядели мою широкую грудь.
Она протянула мне бренди и заползла в мои объятия. Ее голова едва доставала мне до плеч. Ее полное, круглое тело возбужденно двигалось в тонкой пижаме, а ее груди играли в прятки сквозь тонкую ткань. Она могла бы надеть платье, но не надела, и вдруг мне захотелось ее, лихорадочно и отчаянно. Может, она поняла, что я чувствую. Как я уже сказал, с самого начала было взаимопонимание. И, может быть, Ивонн понимала напряженность и давление этого грязного дела лучше, чем обычная женщина.
Я позволил бренди стечь мне в горло. Это согрело меня и зажгло. Но сначала мне нужно было выбросить из головы кое-что еще.
Я спросил. — 'Что это за заведение Les Jeunes Bohemiens? Вы знаете что-нибудь об этом?
"Огромное место сборища, как вы говорите, для студентов," сказала она. «Все левые студенческие группы встречаются там. А еще заблудшие, разгильдяи и их благодетели. Оно известно во всей Европе как место встречи всех ультралевых групп».
Некоторое время я позволял ее словам прокручиваться у меня в голове. Соэ Джат и куча ультралевых студентов. Это мало что мне сказало. Я откинулся на спинку кресла, спрятал Соэ Джата в уголке своего разума и потянулся. Я позвоню Хоуку утром. Может быть, у него были какие-то ответы для меня. Я подумал о его серо-стальных глазах, о его несколько жесткой внешности, скрывающей твердую как камень сущность, и о том, что он сказал бы, если бы я позволила Коларе ускользнуть. Я вздрогнул и повернулся к Ивонн.
Она наблюдала за мной и, не говоря ни слова, обняла меня за шею. Губы ее были восхитительно теплы и вызывали во мне давно неиспользованное желание. Пуговицы ее пижамной куртки расстегнулись от моего прикосновения, и я нашел ее круглые груди, теплые и мягкие, твердые и напряженные от собственного желания.
Руки Ивонн на моей груди медленно опускались, лаская и лаская, а ее язык играл с моим в прекрасную игру. Это мгновенное взаимопонимание между нами распространялось и на это, потому что она легла в мои объятия с естественной легкостью, и мы занялись любовью, как будто были вместе уже много лет.