– Видели протоколы, – с улыбкой произнес он, успевая раньше Ксюши занять место рядом с Таней. – Наши юниоры выходят через пятнадцать минут в последней, сильнейшей разминке.
– Будем держать кулачки, – ответила с теплой улыбкой Татьяна.
Спустя долгих пятнадцать минут на лёд вышли российские юниоры. Вся компания фигуристов максимально громко подбадривала их вместе с другими соотечественниками, которые присутствовали на трибунах. Молчал только Громов, но всё же внимательно смотрел на лёд, ожидая начала программы.
Молодые люди встали в начальную позу. Включилась музыка, и Татьяна сжала пальцами края пальто.
Движения ребят выдавали их сильное волнение. Ноги подрагивали, а дорожки шагов не были выполнены чисто из-за беспорядочной смены внутреннего и внешнего ребра.
– Недокрут, – разочарованно вздохнул Громов, когда партнерша выполнила полтора оборота в тулупе вместо двух.
Наступил самый волнительный для Тани момент в программе – сложная поддержка четвертого уровня, которую оставили для эффектного финала. Юная фигуристка оказалась наверху, но не успела зафиксировать своё положение. Партнер задел нижним зубцом лёд и, запнувшись, упал вместе с партнершей.
Татьяна вскочила со своего места, закрывая ладонями лицо от ужаса. Ей было больно и страшно. Она знала, каково это. Она это однажды пережила и надеялась, что больше никогда подобного даже не увидит, но случилось обратное.
Люди на трибунах встали, тревожным шепотом нарушая воцарившуюся тишину. Поднялся даже Громов. Алексеева слышала, что музыка остановлена, и на льду что-то происходит, но боялась туда смотреть. Она опустила глаза и повернулась боком к катку, неосознанно подавшись в сторону Евгения. Она снова приложила ладонь к виску, боясь даже случайно посмотреть на лёд, и закрыла глаза. Было страшно. Хотелось спрятаться от всего этого.
Внезапно Татьяна ощутила, как теплые сильные руки буквально обволакивают её, а затем заключают в объятия. От неожиданности она вздрогнула, медленно открыла глаза и увидела Евгения, брови которого, как две грозовые тучи, нависли у переносицы и выражали беспокойство. Его губы сжались в тонкую линию и заметно побледнели.
Краем сознания Татьяна понимала, что эти объятия спонтанны и в какой-то степени, наверное, неправильны, но как только оказалась в них, стало так тепло и спокойно, что даже накативший на страх, кажется, отошел на второй план.
– Пойдём, – тихо сказал Евгений, будто боялся нарушить это внезапное перемирие между ними, вызванное неожиданной близостью. – Мы должны их поддержать.
Громов чувствовал на себе взгляды коллег по сборной, которые стояли рядом, но ему было плевать. Сейчас важны были чувства Тани и эти кривоногие юниоры, которым он начал сопереживать из-за своей партнерши. Евгений посмотрел Тане в глаза и увидел в них изумление. Он и сам был шокирован тем, что может сострадать, да ещё и переживать о страхах новой партнерши, которые могут вернуться после увиденного, если правильно это не пережить. Только знал ли сам Громов, как нужно это делать? Он до сих пор не отпустил трагедию, которая случилась в его семье больше десяти лет назад…