- Ты опять начинаешь? - тихо, но яростно пробормотал он. - Прекрати!
- Почему я должна прекращать? Разве это я держу при себе теперь уже четыре постельные грелки, выбирая, какую из них подкладывать под бок?
- Это мой гарем! - прошипел Аслэг сквозь зубы. - Они мои наложницы! Ты тоже принадлежишь мне!
- Я не принадлежу тебе! - Камайя вцепилась ногтями в его руку. - Я не твоя пятая грелка! Ещё раз скажешь это, и следующая шпилька войдёт тебе в сердце!
- Ты уничтожишь меня за правду?
Камайя прищурилась, скрипнув зубами, но тут же распахнула глаза, отталкивая его руки.
- Аслэг… Этот запах… - пробормотала она, и стайка рыб сверкнула, рассыпаясь в мутной воде, открывая наконец то, что было скрыто. - Он сказал - я уничтожу тебя… Он ударил слугу, и запах был тот же самый! - она схватила его за запястье и трясла, с ужасом глядя в тёмные глаза. - Тот же… Это не притирания… Он тоже употребляет этот дурман! Он вёл себя как Тур… Аулун сказала - красные глаза и боли в теле… Он шёл навстречу и сорвался на меня!
- Кто? Кто, Камайя?!
- Бакан! В тот день, когда ты вернулся… Я шла на конюшню и встретила его… - Перед глазами мелькали картинки. - Он пригрозил убить меня, если я что-то скажу про него! От него пахло так же, и он трясся!
- Не может этого быть. - Аслэг в ужасе качал головой, сжимая её руку. - Нет… Но как?!
- Тебе надо узнать у него.
- Как? Я не могу. После той свары мы избегаем друг друга. Да и зачем?
- Если он употребляет дурман, какой из него Ул-Хас?! Тебе не придётся больше думать о том, что Халедан попадёт однажды в его руки!
- А тебя это заботит? - усмехнулся Аслэг.
Камайя замерла. Белое, белое волнами лежало в сердце, белое, что станет зелёным и покроется кровавыми каплями цветов ондэг по весне, а потом увянет под невообразимой жарой, выцветая, шурша под пальцами Выы, стелясь под ладонью Тан Дан, принимая удары хлёсткой небесной нагайки, напитываясь влагой дождей, содрогаясь от звука копыт Отца Коней... Бескрайнее море, наполненное запахами ветров и дыма, травы и пыли.
- Нет, - сказала она, и сердце пропустило удар. - Не заботит. Забудь.
20. Руан.Тебе лучше попросить прощения
Вечер синел над шатрами. Руан шёл к воротам Улданмая, сунув руки в карманы халата, которые Алай обшила изнутри тонкой овчиной. Бедная девочка. Её лицо всё печальнее с каждым днём, но к Харану её вести нельзя. Она увидит цепь, и это разобьёт её сердечко.
Нет. Сначала выпытать у этого куска афедасте всё, что он помнит, но так упорно отказывается рассказывать, а потом уже, основываясь на полученных сведениях, пытаться выговорить Харану свободу… Или хотя бы жизнь.