Не могло все вернуться туда, откуда началось.
– Понимать можно что угодно, только общая картина от этого не изменится. – Дима устало потер глаза. Затем прежним уверенным тоном продолжил: – Есть главный подозреваемый, который утверждает, что невиновен. Есть пять чистосердечных признаний. И какая-то сумма денег на оффшорных счетах. Хоть разорвись, а никакой подробной информации об этих деньгах не получишь. Ни владельца, ни дат перечислений, ни точного количества нулей – шито-крыто. Будь у нас хотя бы полгода в запасе, мы размотали бы этот клубок с другой стороны. Перетрясли бы всю документацию подрядчиков. Правда всплыла бы.
– Но Герасимов уже на свободе, а полугода нет.
Я вжался затылком в стену за собой. Где-то рядом спала моя дочь. За дверью, кусая по привычке губы, дежурила невеста. Только все наладилось. Краски в жизни появились. И снова нужно было прятаться и принимать меры.
– Скажи... – Я больше не злился. Не рычал. Голова соображала четко и спокойно.
– Да?
– А кроме тех документов, которые Шульц уже передал нам, у него на бывшего босса ничего не осталось?
Как гончая на охоте, Дима подобрался. На губах заиграла знакомая ухмылка.
– Может, видео, – продолжил я свою мысль, – или какие-нибудь отчёты, сметы... Что угодно! Может, он готов дать показания? Я заплачу. Неважно, сколько это будет стоить. Герасимов должен вернуться за решетку как можно скорее. И не выйти из-за неё. Никогда.
Марат.
Штерн ушел около десяти. Можно было еще кое-что обсудить: продумать до деталей следующие шаги, дождаться информации от Шульца, к которому Дима уже отправил своих людей, согласовать новый подход к охране... очередной новый! Но за дверью меня дожидалась моя напряженная девочка, и самого Штерна дома ждала большая семья.
Проводы тоже получились быстрыми. Аглая не задала нашему гостю ни одного вопроса. А сменный охранник в коридоре оказался самым опытным Диминым работником. Он без инструктажей знал, что нужно делать, а чего избегать.
Так, бросив на прощание: «До связи!», Штерн и уехал. До чертиков хотелось, чтобы вместе с ним исчезло куда-нибудь и звенящее напряжение. Но чуда не произошло.
Вместо него мне досталась бледная, как лист бумаги, мышка и одна на двоих чашка дымящегося кофе.
– Ты все слышала? – я осторожно забрал чашку из рук Аглаи и сделал первый глоток. О сне на ближайшие пару часов можно было забыть, а уставшим мозгам уже требовался допинг.
– Как думаешь, он сразу начнет мстить?
Моя девочка не стала ходить вокруг да около и задала самый главный вопрос. Тот, на который я сам мечтал бы получить ответ.