[1] Шифу — вежливое китайское обращение к учителю.
[2] Тьяньши — патриарх, глава общины в даосском монастыре.
* * *
Я мысленно фыркнула. Удобная позиция: сказать, что против наказания, и тут же переложить решение на «брата Пенгфея», который уж точно так просто обо всём не забудет!
— А что с остальными? Киу и… Вэй? К ним тоже проявят снисхождение?
— Наказание «остальных» касается только их.
— Я-то думала, тут всё построено на братстве. Что ж, если обращение «брат» — пустое слово…
— Не пустое для других, пока пустое для тебя, — терпеливо проговорил старик. — Может, это изменится, может — нет. А сейчас — довольно пустословия.
Мне самой уже надоело это представление. Я повернулась к «сверчку», ожидавшему извинения, и поклонилась, сложив перед собой ладони, как делали Киу и Вэй.
— Извини, если обидела, я лишь защищалась. В следующий раз обещаю доесть всё, что положу в миску, — и вздрогнула, когда сухие, как осенние листья, ладони монаха коснулись моих.
Разомкнув мои руки, он сжал мою правую кисть в кулак и втиснул её в ладонь левой — я сделала наоборот — и, чуть опустив этот «замок» к уровню моей дифрагмы, кивнул.
— Значит, извинение принято? — уточнила я.
— Научись говорить меньше, — подал голос Фа Хи.
Я кашлянула и, на всякий случай поклонившись ещё раз, двинулась к выходу.
— Еда на столе, — снова донёсся до меня голос Фа Хи.
Совсем про неё забыла… Вернувшись, подхватила полупустую миску, хотела спросить, есть ли на территории монастыря собачка или кошечка, но, глянув на сосредоточенные лица монахов — они будто пытались прочитать мои мысли на русском — передумала. Развернулась и потрусила прочь из трапезной. Ещё бы знать, как выбраться из лабиринта коридоров… Свернула в один, потом в другой и чуть не подпрыгнула, когда передо мной, словно призрак, возник Фа Хи.
— Ну и напугал… Откуда ты здесь взялся?
Мой спаситель посмотрел на дверь, из которой, видимо, вышел, и строго проговорил:
— У тебя трудности не только с молчанием, но и с дисциплиной. Это должно измениться. Ты больше не в твоей реальности.
— Я не против дисциплины. Но унижать себя не позволю никому, будь это тысячу раз мастер или местное божество. Брат Пенгфей был неправ. Я извинилась, но и ему следовало бы извиниться передо мной.
Фа Хи только вздохнул и покачал головой.
— Ты очень вздорная. Единственное дитя?
— Да, — сухо бросила я. — А теперь ещё и исчезнувшее. Но, чему научили родители, забывать не собираюсь.
— Никто этого и не требует, — заложив руки за спину, Фа Хи двинулся по коридору. — Вода принимает форму кувшина, а кувшин, наполнившись водой, тонет. Будь водой, а не кувшином. Больше слушай, чем говори. Больше думай, чем действуй. Этот мир — опасен, особенно для тебя. Но твои враги — не внутри этих стен.