— Саша, в воскресение будет операция спецназа по смене власти в Афганистане, а дальше будет война. Погибнут пятнадцать тысяч советских людей и пятьдесят тысяч вернутся с увечьями. Этот профилакторий должен часть ребят вернуть к нормальной жизни. Я же предупреждала полковника и тебя об этом.
— Мара, я сам в ужасе, а как ты то живёшь с этим знанием?
— Изменить я не могу ничего, поэтому и стараюсь быть от государства в стороне. Наступает время наживы и некоторые будут активно пополнять свои карманы. Кстати, как там дела с заборами?
— Вот с заборами всё нормально: работают два отделения, они кроме заборов ещё плитку фигурную делают, а двоё особо одарённых занялись скульптурами. Весь металлолом собрали в округе, у них ничего не пропадает зря. По технологии готовность забора наступает после двух с половиной месяцев после заливки. Так что детали забора выстаиваются и ждут срока. Работа идет в две смены, успеваем только песок да цемент подвозить.
Надо Ларика дернуть, а то с этими военными событиями они еще изменят намерения насчёт района. Ларик нашелся в моей лаборатории, где он писал свои очередные бумаги. Сообщила ему предстоящие воскресные события и он завтра же решил напомнить о своём существовании кое каким деятелям. Так что после его сборов мы отправились к Шину, где он выдал Ларику паёк, затем я оставила его в квартире, откуда он стал сразу названивать по телефону. Я только молча указала на его кольцо и получив в ответ кивок, удалилась по своим делам.
К встрече с кавказскими больными следовало подготовиться, поэтому вернулась в лабораторию Леи и отослала Агиля и Бакира к контейнерам с обувью. Мы опять перебирали короба с обувью и я отбирала модели обуви для кавказских гостей. Мы собрали шесть коробов разных моделей и размеров. Когда арабы ушли, я эти короба убрала в рюкзак.
Вернулась в свой дом и на кухне сидела в некотором оцепенении, слишком страшные события надвигались в ближайшие дни.
Неожиданно позвонила сестра Вера, её беспокоил отъезд матери ко мне, я даже не поняла, что её больше заботит: забота о матери или отсутствие в будущем в лице матери материальной поддержки. С её стороны были одни эмоции и жалобы. Я даже разозлилась и очень сухо ответила, что суммы за аренду квартиры матери ей вполне будет достаточно. Кажется именно этот момент её и интересовал, что я не претендую на долю аренды. Вряд ли она звонила от матери, значит, не поленилась прогуляться до переговорного пункта. От разговора остался неприятный осадочек.
Зашел Федорыч и подтвержил моё предположение, с ним только что говорила Таичка. Мать собиралась к отъезду, уже вывесила объявления о продаже дачи, теперь ждёт предложений. Советовалась с Фёдорычем о цене, за дачу она просила полторы тысячи. Для меня это уже не деньги, но у матери свои рассчеты. Мы попили чаёк с Федорычем и он ушел умиротворенным.