Нехорошо лезть в папину личную жизнь, но извини, надо срочно перевести тему. Папа закашлял, потом замолчал, послышался звон стекла, глотки.
— Папа? Ты слышишь меня?
— Да, Анжелика составила мне компанию, ей надо было по делам, нам было по пути.
Как же, дела у нее. Как бы так сесть, чтоб лечь с моим папой, вот и все дела. Он у меня самый красивый мужчина на свете, высокий, подтянутый, ему никто никогда не даст пятьдесят лет. Владелец нескольких корпораций, совместных компаний, есть даже два банка и ювелирные заводы. Суровый, жесткий, строгий, бескомпромиссный Владимир Сергеевич Дымов одним взглядом внушал страх всем конкурентам и партнерам. Я безумно горжусь им.
— Понятно, ну, ладно, папуль, я пойду, найду Федора, наверное, он на утренней пробежке, ты не представляешь, как тут все помешаны на спорте.
— Да, дорогая, целую тебя.
— И я целую.
Отключилась, на глаза навернулись слезы: я так его люблю, а приходится врать. Папа так и не женился больше после смерти мамы, ни я, ни сестра совсем ее не помним, мне был год, Машка только родилась, там что-то случилось по женской части, открылось кровотечение, ее не удалось спасти, папа не хочет об этом говорить и вспоминать.
Осталась лишь пара снимков, папа говорит, что я очень на нее похожа.
Быстро набираю Федора, и плевать, что он еще спит, пусть просыпается. Но этот латентный гей вне зоны доступа. Набираю Машку, сестра тоже не спешит со мной говорить, но отвечает.
— Ну, что стряслось? Ты живая, волки в лес не унесли?
— Маша, что ты несешь? Какие волки опять, сказки на ночь читала? Звонил папа.
— И что сказал любимый отец?
— Да так, ничего, просто поболтали, спросил, как погода в Майами.
— И как? Жара, поди. Везет людям. Может, тоже туда рвануть?
Что верно, то верно, мои трусы хоть отжимай после Вершинина.
— Наплела что смогла. Про Прохорова спрашивал.
— О господи, не произноси при мне фамилию этого пидораса. А я тебе говорила, он странный, одна эпиляция всего тела — это уже был звоночек задуматься о том, мужик ли он.
— Маш, давай не будем, вот совсем нет настроения его обсуждать.
— Да и правда, пусть его там все афроамериканцы Майами перетрахают в жопу.
— Маша!
— Да, я Маша.
Хотела рассказать про свои приключения, но не стала. Начнутся не вопросы, а чистый допрос, не готова вообще рассказывать о Вершинине. За дверями комнаты послышались громкие голоса, топот, я насторожилась. Дверь снова резко открылась, и что у них за манеры — вламываться без стука?
— Орешкина, давай на обед, а то в обморок начнешь падать, потом укол поставим.
— Это кто? Даха! Кто это был? Мужчина? У тебя мужчина?