— У тебя такой большой опыт в отношениях?
Вершинин подходит совсем близко, вот на его губах уже легкая ухмылка, обнимает меня за талию, заглядывает в глаза.
— Нет, небольшой, просто я женщина. Что будем делать со Ржевским?
— Ничего, пусть сам разбирается, не до него и его любовниц сейчас. Мне надо отъехать, Тимофей отвезет тебя домой, я сказал ему.
— Куда отъехать?
— Нарисовалась деловая встреча.
— А можно я с тобой?
Совсем не хочу быть одна, так привыкла к нему, что даже не представляю, что буду делать.
— Нет, сладкая, это скучное и неинтересное мероприятие, я недолго, обещаю.
— Сейчас кто-нибудь зайдет и увидит, как начальник обнимает свою секретаршу.
— Не будем разбивать стереотипы, пусть все знают, что ты со мной спишь.
Улыбается, целует, а мне даже уже все равно, что кто-то может зайти на самом деле.
Отрывается, уходит в кабинет, потом возвращается уже в пальто, в руке ключи от машины, подмигивает. Сажусь в кресло, все мысли снова возвращаются к папе, его знакомой и делах, которые он задумал.
Набираю номер сестры, но та не отвечает, зато звонит Прохоров.
— Слушаю тебя.
— Это я должен слушать тебя. Что ты там наплела про меня?
— Я? Про тебя? Федор, ты тебе льстишь, я не то что ничего не говорю про тебя, я даже не думаю о тебе. У меня есть мужчина, мужчина во всех смыслах — и не тех, что близки тебе.
— Дымова, ты опять несешь чушь? Не было у меня ничего с тем парнем, не было и не могло быть! — Федор кричит в трубку, но он может орать сколько угодно и хоть на весь штат, мне все равно.
— Федор, прими уже себя таким, какой ты есть, поверь, станет легче.
— Совсем больная! Я не гей и не был им никогда!
— Конечно, да, это у меня отсасывали на новогодней вечеринке.
— Даша, ты все не так поняла.
— А знаешь, Федя, я тебе благодарна, вот реально хочу сказать спасибо, если бы не твой случайный минет, то я бы не приняла определенных решений и не встретила мужчину, которого полюбила.
— Дымова, ты пьяная?
— Да, Федор, но только от любви, — сижу, кручусь в кресле, мечтательно смотрю в окно, там уже стемнело, почти конец рабочего дня.
— Я приеду, и мы во всем разберемся.
— Не торопись, на океане сейчас, наверное, шикарные волны. И вообще, Феденька, желаю тебе огромной любви, целую.
Отключаюсь, не дав больше ему ничего сказать. Я на самом деле поймала себя на мысли, что не сержусь на Федора, он, можно сказать, мой купидон, если купидоны бывают геями.
Если бы не он, я бы не поспорила с Машкой, не отправилась бы в этот город, не встретила бы Вершинина в банке — с его темными и полными порока глазами.