Рефлекторно откинув голову назад, я шумно выдыхаю. Кровь в венах ускоряет бег, сердце ухает вниз живота.
Чувствуя, как он втягивает горошину в рот, резко дергаю головой вперед и накрываю нас двоих покрывалом из моих волос.
Герман бормоча что-то неразборчивое, терзает мою грудь, а потом вдруг неожиданно дергает на моих бедрах ткань трусиков по шву.
- Гееер… - шепчу укоризненно.
- Ты же не собиралась принимать душ в белье?
Не собиралась, но если это превратиться в традицию, скоро у меня трусы закончатся.
- Купишь завтра себе сотню новых, - успокаивает меня Греховцев, прежде чем поставить на пол душевой.
Обхватив себя руками и часто моргая из-за льющейся на голову теплой воды, наблюдаю, как он быстро снимает с себя спортивные брюки и белые боксеры. И с раскачивающимся из стороны в сторону эрегированным членом, заходит ко мне.
Офигеть.
Мне страшно, но уже не так, как в первый раз, теперь я хотя бы знаю, чего ожидать.
Повинуюсь порыву. Делаю шаг вперед и, обняв его за талию, прижимаюсь грудью к скульптурно вылепленному торсу. Кожа к коже, так, что чувствую, как пульсирует зажатый между нашими телами член.
Не знаю, понравится ли ему, но, скользнув губами по смуглой коже, целую темный сосок. Легонько щекочу его языком и слышу над ухом утробное урчание. Он вплетает пальцы в мои волосы и, оттянув их назад, вынуждает поднять меня голову.
- У тебя уже не болит?
- Я не знаю…
- Проверим позже, - с этими словами он берет с полочки гель для душа и, выдавив немного на руку, начинает меня мыть.
Развернув к себе спиной, скользит руками по телу, выбивая из него электрические микровспышки. Исследует спину, поясницу, живот, ягодицы и то, что ниже них.
- Зачем побрила? – спрашивает тихо на ухо.
Ныряет рукой в развилку между ног и проходится пальцами вдоль промежности.
Непроизвольно дернувшись, пытаюсь вдохнуть, но, получается, лишь хватаю ртом льющуюся сверху воду.
- Мне нравились твои кудряшки…
О, черт… Он с ума меня сведет. С каждым его прикосновением, каждым словом и взглядом я влюбляюсь все больше. Скоро я без него ни дышать, ни есть, ни пить не смогу.
На что я рассчитывала, глупая, когда сбежала в деревню? Как бы жила без него?
Разворачиваюсь и, оперевшись лбом в его плечо, сильно закусываю губы, чтобы не начать стонать в голос. Потому что то, что вытворяют его пальцы совершенно невыносимо. Скользя вдоль набухших губок, они создают мягкое давление на клитор и на область вокруг него.
- Закинь на меня ногу, - развернув меня, охрипшим голосом велит Герман.
Выполняю его требование и чувствую, как он плавно вводит в меня два пальца.