Чем дольше Давид слушал, тем крепче сжимал кулаки. История получилась и вправду во всех отношениях гадкая. Когда спрашивал, не думал, что услышит нечто подобное. Не представлял, каким хреном нужно быть, чтобы удочерять девчонок для использования столь мерзким способом. Его всего перекорежило изнутри от рассказа малышки.
– Теперь понимаешь, почему я не сиганула к тебе в койку еще тогда, в гостинице? – спросила Яна тихонько.
Давид кивнул.
– Я все понял, Яночка. Ты не бойся, я ничего тебе не сделаю… Просто отвезу домой, ладно?
Она кивнула и, что удивительно, теперь позволила взять себя за руку. Словно после ее откровения они стали чуток ближе.
Давид приоткрыл окно, позвал водителя, тот вернулся в машину и порулил вперед.
Яна будто бы успокоилась, больше не смотрела на Давида как на врага народа. Он же всю дорогу так плотно сжимал челюсти, что казалось, раскрошит зубы.
Вот так всегда в жизни – один уродец сломает девочке психику, а хорошим парням типа Давида потом расхлебывай последствия
Глава 15. Женщина Давида Охикяна
Шестьдесят девять дней до свадьбы.
Игорь Шмаков показался Давиду во всех отношениях отвратительным человеком.
Престарелый лысый толстяк с похожим на сливу шнобелем сидел со своей семьей в третьесортной забегаловке и методично поедал картошку фри. Ласково смотрел на жену, жующую гамбургер, и на семнадцатилетнюю приемную дочь, скромно потягивающую колу через трубочку.
Игорь Шмаков поначалу даже не понял, почему вошедшие в зал кафе полицейские направились к его столику, и состроил недоуменное выражение лица, когда его попросили встать.
А потом, когда ему предъявили обвинение, вдруг побледнел, позеленел и зло уставился на свою приемную дочь.
– Это ты виновата! – зашипел на нее, потянулся вперед.
Однако полицейские не дали ему добраться до малышки. Не церемонились, моментально скрутили безумцу руки.
А потом Игоря Шмакова увезли.
Не в полицейский участок.
Давид наблюдал всю эту сцену с дальнего столика у окна. Поехал следом в сопровождении четырех телохранителей.
* * *
Этой ночью Давид почти не спал – этой ночью он злился. Закрывал глаза и представлял маленькую Яну, трясущуюся от страха, рыдающую от унижения. Этот хмырь, Игорь Шмаков, посмел посягнуть на самое сокровенное. Напугал его бедную девочку до такой степени, что у нее на всю жизнь остался след…
Интересно, когда это Давид стал думать о Яне как о своей девочке? Это произошло плавно, естественно, пусть и чересчур быстро.
Давно он не пытался строить с кем-нибудь отношения. Это было ненужно, ведь все самое интересное ему отдавали тут же, как говорится, не отходя от кассы. Он снимал сливки, а остальное его не интересовало. Однако же все, что касается Яны, теперь казалось ему первоклассными сливками. Девушка слишком ему нравилась, слишком волновала и совершенно точно должна была принадлежать только ему.