Вся соль ситуации была в том, что короля Вейд тоже устраивал полностью, но таким образом, что сам Кивол Дейтрен Третий был этому не очень-то и рад. Амбициозный подданный почти всю работу весьма важной для государства службы завязал на себя, тем самым узурпируя если не титул, то очень большую власть, а заодно обеспечивая себе безопасность и некоторые весьма щекотливые вольности. Пока что власть предержащих это устраивало, так как служаке было-то всего 37 лет, но создавало большую уязвимость в аппарате, с которой ничего нельзя было поделать, не прогнув барона. А тот не ленился продемонстрировать свою неуживчивость, периодически устраивая несчастные случаи подсовываемым ему заместителям. Этим и хотел воспользоваться Басх.
— Кружку светлого «викста», — сделал я заказ, аккуратно ставя сумку на пол и умащивая зад за стойку.
— Мужик, ты охренел?! — раздалось мне удивленное в ответ, — Это кофейня!
— Тогда одну мне и одну тебе, — невозмутимо хрюкнул я, доставая сигареты, — Угощаю.
— Сейчас всё будет!
Хороший пароль, хороший отзыв, удачный повод для хозяина дёрнуть в соседней таверне охрану или гонца… но паршивая кофейня. Удушливый запах сожжённого и убежавшего кофе, не слишком-то и отличимого от того, что пьют на Земле. Да и кофем я это дело называю, потому как оно очень похоже, а на дросике это будет «киета». А какая разница? Коричневое, с сахаром, горчит, бодрит? Значит, кофе. Еще к мелочам придираться. А то в прошлой жизни нашлись бы моралисты любители, начавшие бы доказывать, что гномов, эльфов и орков… ну, в смысле женского пола, сношать нельзя. Мол межвидовое это и вообще фу-фу-фу. И что? Я теперь вообще неведомая уникальная тварь, так мне теперь что — не трахаться что ли? Разбежался. Нет уж. Всё, что вызывает шевеление в штанах, я твердо нарекаю человеком.
— Держи, друг, — с этими словами передо мной бухнулась кружка светлого пива, украшенная внушительной шапкой устойчивой пены. Хозяин кофейни, он же единственный в ней рабочий элемент, уже торопливо глотал своё. Остановившись где-то на половине процесса, он поставил кружку, оттёр с лица белые «усы» от пены, а затем дружелюбно поинтересовался, — Ты от кого приперся, усатый?
— Я от человека, который вон на том столике, втором от стены, поимел Салию Переборку. В вечер, когда тут у тебя шнуровщики праздновали «красавницу», — выдал я если не белиберду, то охренительную историю, о которой мне Крюгер, собака такая, не рассказал.
Игривость и расслабленность, вызванные дармовой выпивкой, тут же сдуло с худого спитого лица держателя кофейни. Дёрнувшись как от удара током, он наклонился ко мне поближе и прошипел еле слышно: