И только на один файлик у меня не поднимается рука. Широкая кровать, ласковые умелые руки, абсолютное доверие и хриплый нежный шепот. Горячее прерывистое дыхание Кирилла и я, стонущая от удовольствия…
Это было слишком. Это моё. Я никому не отдам это воспоминание и не позволю запачкать его. Я просто буду упрямо верить, что случилось чудо и на этот час Царев действительно превратился в того, кого я полюбила. А потом вновь стал самим собой – трусливой самодовольной мразью. Ненавижу его, ненавижу!!!
Я опять заплакала. Уже молча, без рыданий – только чувствуя, как намокает подушка, в которую я уткнулась.
Как завтра идти в университет? Как выдерживать сальные взгляды, многозначительные ухмылки и шепотки за спиной? Внезапно я вспомнила, что Марго успела щелкнуть меня на телефон, когда я выходила из ванной, и от ужаса и паники меня затрясло. А если она всем покажет? А если все будут меня обсуждать? А если надо мной будут открыто смеяться?
Я не смогу. Не смогу. Я слабая, сломанная и опозоренная.
Не смогу.
С этими мыслями я провалилась в тяжелый вязкий сон, из которого вынырнула только ближе к вечеру. А когда обеспокоенная мама принесла мне градусник и померила температуру, выяснилось, что у меня 39. Кожа горела, губы пересохли и покрылись коркой, меня трясло и, когда я пила морс, заботливо поставленный мамой у кровати, зубы стучали о край стакана.
«Вот и хорошо. Небольшая отсрочка. Может, мне повезет, и у меня будет воспаление легких. Тогда меня увезут в больницу, я буду там лежать долго-долго, а потом умру. И все это наконец закончится. Хоть бы, а!»
Всю ночь у меня держалась температура, и сквозь мутный горячечный сон я периодически ощущала на лбу мамину руку и осторожные касания прохладной влажной ткани, которой она меня обтирала. Утром стало легче, но в университет я, конечно же, не пошла. К своему невыносимому облегчению.
Родители ушли, и дома была непривычная тишина, от которой закладывало уши. Думать ни о чем не хотелось, поэтому я снова закрыла глаза и через какое-то время провалилась в сон. Проснулась уже ближе к обеду – мокрая, как мышь, зато без температуры. Неожиданно захотелось есть, так что я соскребла себя с кровати, кое-как умылась, отправилась на кухню и поела немного холодных котлет, запивая их холодным же молоком.
Помирать на сытый желудок расхотелось, и я начала размышлять о том, что у меня явно не воспаление легких – скорее всего, что-то нервное, вызванное вчерашним стрессом, наложившимся на позавчерашний стресс. Черт, да вообще с того момента, когда Царев обратил на меня свое внимание, у меня не жизнь, а сплошной непрекращающийся стресс! Жаль, что это недостаточно убедительная причина для больничного. Еще пару дней я смогу убедить маму, что мне плохо, но потом она заподозрит неладное и выпнет меня на учебу. Да и есть ли вообще смысл в этих двух днях, если рано или поздно мне все равно придется пойти в университет? Может, лучше сразу: прийти, испытать весь этот ужас и жить дальше? Как пластырь оторвать – раз, и всё!