В груди запульсировала такая дикая боль, что перед глазами потемнело. Я сжала зубы и отошла в глубь комнаты. Царев может хоть палатку разбить под моими окнами – мне все равно. Я его не прощу. Никогда.
Вечером пришли с работы родители, и мама торжественно протянула мне небольшую коробку.
– Телефон? – недоверчиво протянула я. – Но ведь сейчас денег нет…
– Мы в кредит взяли, потом с папиной премии его закроем.
– Спасибо!
Я обняла обоих и постаралась максимально достоверно изобразить бурную радость, потому что понимала: родители удивятся, если я равнодушно отреагирую на долгожданный подарок. Мама к тому же еще зашла в салон связи и восстановила мой номер (предыдущая сим-карта была зарегистрирована на ее имя), так что симка у меня теперь тоже была. Но радости от этого я никакой не почувствовала, скорее наоборот: я как будто боялась, что сейчас на меня обрушится поток вопросов и сообщений, с которым я могла не справиться. Этот день в полной информационной тишине был хорош уже тем, что никто не мог меня найти, разве что упрямая Уля, которая ради этого даже домой ко мне приехала.
Но нельзя же все время прятаться.
Я еще раз горячо поблагодарила родителей, забрала подарок и ушла в комнату: распаковала телефон, вставила симку, загрузила все приложения и первым делом зашла в абсолютно пустой WhatsApp. Погипнотизировала его и вздохнула. Жалко, что никак не восстановить сообщения, которые остались на потерянном мобильнике. Я, конечно, ни на минуту не поверила словам Кирилла о том, что он мне писал про пари, но вдруг… Вдруг он не врал? Наверное, глобально это бы ничего не изменило, но мне было бы чуть легче.
Экран вспыхнул, уведомляя меня о новом сообщении.
«ты в сети. нашла телефон? или это новый?»
Я еще не внесла в адресную книгу ни одного контакта, но этот номер знала наизусть. К сожалению. Три единички на конце – как напоминание о том, что он всегда и во всем лучший. Первый.
Я не стала ничего отвечать.
«как ты себя чувствуешь?»
«ты завтра пойдешь в универ?»
«Мышонок, прости меня»
«я понимаю, что ты не веришь, но это перестало быть спором уже на твоей даче»
«я должен был раньше тебе сказать но боялся что ты уйдешь»
«что мне сделать чтобы ты со мной хотя бы поговорила?»
Я не отвечала. Но читала. Понимала, что не надо этого делать, и все-таки читала.
А Кирилл продолжал писать, как будто совершенно не смущенный тем, что я молчу.
Про то, что ужасно жалеет, про то, что переживает за меня, про то, что хочет все мне объяснить…Но когда он написал, что любит меня и что его слова о любви были правдой, во мне вдруг что-то надломилось.