– Бойка… – выдохнула Варя с какими-то особыми интонациями. Только ей так удавалось. – Я тебя люблю.
– А я тебя, киса.
– Боже… – шепнула, словно опомнившись. – Внутри меня сейчас ребенок? – прозвучало именно как вопрос, не утверждение. – Ты в это веришь? Я не верю…
– Надо верить, – выдавил с трудом, потому как ее слова новую плотину чувств подцепили.
Тело налилось тяжестью, и задрожали руки. Да что там! За грудиной все затряслось, будто костей и плоти лишился. Стал, сука, желейным, как мишка Харибо. Конечно же, от самого факта, что внутри Вари уже растет наш ребенок, меня тотально раскидало. Забыл, что счастье и все сопутствующие эмоции бывает тоже крайне трудно переработать.
– Замри, родная, – попросил, оглаживая спину. – Кхм… Дай продышаться, киса.
– Ты же рад? – забеспокоилась внезапно Варя.
– Конечно же, рад! Черт возьми, киса, я этого пять лет ждал! – выдал на самых высоких, не стыдясь вибрации в голосе.
– В каком смысле пять лет? – уцепилась за озвученный срок.
– Знал, что это случится, вот и все, – выдохнул протяжно и хрипло.
– Откуда знал?
– Видел, пока откачивали, – сдался частично. – Помнишь? Я сказал, что видел тебя. Сказал, что ты… Держала Веру, родная. Это было имя. Нюта там тоже была.
Варя замерла. Задумалась. Потом громко и отрывисто вздохнула.
– Боже… – вздрогнула.
Я почувствовал, как у нее по коже полетели мурашки. Откликнулось и мое тело. Стянуло такой дрожью, скрыть которую нельзя.
– Так что успокаивайся и кайфуй, Центурион. Все будет хорошо. Все будет, я же тебе не зря это говорю.
– Но с неба тебе не падает, Кир, – как-то очень серьезно заверила Варя. – Может… Может, эта информация сил тебе придает. Но сам ты… Ты не плывешь по течению. Ты… – тут ее голос снова задрожал от слез. – Ты так много делаешь, Кир. Я просто… Просто не могу выразить словами, как сильно я тобой восхищаюсь, как сильно я тебя ценю, как сильно люблю… Максимум, Кир!
Стиснул ее непроизвольно. Не получилось иначе перераспределить все чувства. Сцепляя зубы, крепко прижался лицом к волосам. Сказать так ничего и не смог. Не вытягивал. Потом уже, гораздо позже, были еще слова. Говорил, говорил, говорил – лилось, словно в бреду, но искренне. И целовал, целовал, целовал… Пока голова кругом не пошла.
Выносили свою Веру, считай, вдвоем. Не преувеличиваю, старался, как мог. И во все процессы, даже самые интимные, вникал. Варя не раз брыкалась, что перегибаю. Но мне так нужно было. Объяснял ей это, терпеливо доносил. Она смущаться не переставала, но позиции смещала. Именно в тот период, в те незабываемые девять месяцев, Центурион полностью сложила полномочия. Именно тогда я и почувствовал, что близость вышла на верхний уровень. Я владел ее телом. Она – моим. Запретов, тайн и чего-то так называемого личного не осталось. Мы стали неразделимыми.