Ты мне должна.
© Кирилл Бойко
– Стой, – опрометчиво хватаю ее за руку.
Пальцы тотчас пробивает дрожью. Колючим жаром стремительно поднимается эта волна к запястью, предплечью, локтю, плечу. Горячим панцирем сковывает корпус. На миг сдавливает так, что дышать невозможно, и бурным потоком сливается в пах.
– Чего тебе? – грубо выпаливает Варя.
А у меня от штурма внутренних и внешних ощущений тормозит и безумно скачет вся система жизнедеятельности.
Разжимаю пальцы, едва понимаю, что Любомирова бросилась защищаться. Значит, уже не сбежит. Помню. Верняк сказать, на ходу вспоминаю. И эта, казалось бы, безобидная информация такую отчаянную звериную тоску вызывает, хоть вой.
Мать вашу… Мать…
Не собирался ведь ее трогать. Даже подходить не планировал. Только вот взгляд утром поймал, и разбомбило все точки контроля. Откуда эта ненависть? В первый день не было. Другое было. А сейчас почему это, если я ничего больше не сделал?
Вчера обещал себе, что один раз на Любомирову посмотрю… Второй, третий, четвертый, пятый… Замкнуло-то с первого. И снова всю ночь о ней одной мысли гонял. Как последний дебил, блядь, сопли размазывал над очередной мангой[1]. И так, и эдак ее. Рисую полгода подряд. Да больше, конечно! Еще же те три месяца, когда Любомирова жила в моем доме. Только сейчас вся эта ерунда дико болезненная.
С утра на парковке сам себе сказал: «Не буду смотреть». И снова посмотрел. Вошел в холл и в ту же секунду бросился малодушно искать глазами в том углу, где она обычно собиралась со своими подружками. Думал, что хреново вчера было. Ведь просто ее увидеть – мука. Но, блядь, какая же сладкая эта гребаная мука! Сегодня и вовсе, когда Любомирова окатила какой-то неудержимой злобой, чуть на месте не сдох. Рубануло по всему периметру.
Терпел, конечно. Хотя каждую секунду грызла одна и та же мысль: «За что она меня ненавидит?». Вчера же было нормально. Полгода назад сама заверила, что похрен ей на меня. Теперь что? Почему сегодня?
– Ты ей что-то говорил? – наплевав на все, полез к Чаре с расспросами.
– В смысле? – хмурится тот.
Новенькая преподша продолжает разглагольствовать у доски. Но сегодня меня не интересует даже ее задница.
– Обо мне что-то говорил Любомировой? – уточняю вопрос.
– Нет. А что?
– Да как-то странно… Смотрит странно.
– Как это странно?
– Будто ненавидит меня.
– Не думаю.
– А она обо мне что-то говорила?